– А говорили, дадут самого лучшего коня, – ворчал я, с трудом удерживаясь от того, чтобы приложить упрямую скотину между ушей. – А впрочем, о чем это я? Говнюк Нарим наплел так много, будто меня ожидала не опасная авантюра, а приятная прогулка в обществе прелестных девиц!

Я с ненавистью уставился на метку от ядовитого укола. Если бы не эта дрянь, я бы сел и трижды подумал, так ли нужны деньги покойнику.

Уркаган издал звук, очень напоминающий издевательский хохот, и принялся упираться перед зарослями терновника. Я выругался и хлопнул тварь ладонью по мокрой коже.

– Нет, девица-то имеется, – продолжил я, пригибая голову, – правда, какая-то инфантильная, но вот все остальное… Полсотни чертовых гуннов за одной чертовой девчонкой, с одним чертовым охранником, черт бы их всех побрал!

Впрочем, тут все было в обычаях гроссмейстера. Если Цанг считал, что для важной работы требуется пять человек – он посылал десять. И если не справлялись десять – отправлял пятьдесят. Так что, если мне удастся протянуть пару-тройку дней, то нам на хвост запросто сядет вся армия Гуннланда. Кто же запорол дело, Кору или кто-то другой? Говнюки!

Угу. Завоняло дымом, горелым мясом и брагой. Стало быть, лагерь легиней где-то недалеко.

Я остановил Уркагана, спешился и, оглядевшись, обнаружил скрюченную ветлу, напоминающую старуху, которая выпрашивает денег у ростовщика. Сюда, гривастый олух, здесь даже можно пощипать травку.

Облака начали медленно расползаться, пропуская ослепительно яркие, особенно после густого тумана, лучи светила. Однако я привязал коня так, чтобы он прятался в тени от исполинского куста шиповника и был практически незаметен. Отлично.

Поразмыслив, я оставил с конем почти все снаряжение, примотав сверток к седлу. С собой взял только шоганы в нарукавном кармане и небольшой кинжал в поясе.

Уркаган тихо всхрапнул, оторвавшись от пожирания молодой травы. Надеюсь, пожелал удачи. Ее мне очень не хватало.

Мне уже доводилось бывать в одном из пристанищ легиней. По слухам, все их лагеря выглядели абсолютно одинаково: частокол из неплотно пригнанных кольев, пара-тройка секретов на высоких деревьях и палатки, окружающие исполинский очаг в центре лагеря. Повсюду – растяжки с сушеной рыбой и свиными окороками. Все это смердит – мама не горюй!

Ну и полуголые пьяные бандиты. У всех – лысые головы, где остался лишь длинный неряшливый клок грязных волос. Кстати, один из гуннских военачальников, казнивший конников из куреня на Красном озере, весело шутил – дескать, такая прическа очень подходит для казни: одной рукой держишь за волосяную ручку, второй – рубишь. Гунны еще те шутники.

Можно было перемахнуть через ограду, вокруг которой никто даже ветви вырубить не удосужился, но у меня имелся другой план. Поэтому, обнаружив приоткрытые ворота, где лениво пускали дым из длинных трубок шестеро обнаженных до пояса легиней, я направился прямиком туда. Из-за ограды доносились вопли. Вроде бы радостные.

Проклятье, так и все навыки потерять можно! Меня заметили лишь тогда, когда я приблизился на десяток шагов и принялся сбивать грязь, налипшую на сапог. Охранники встрепенулись, переглянулись и неторопливо отложили трубки. Потом начали подниматься, неспешно извлекая изогнутые сабли из ножен на поясе. Все – пьяные. Ничего нового.

– Хто такый? – Самый толстый, единственный в расшитой жилетке, не сходящейся на пузе, сделал пару шагов вперед и махнул оружием. – А ну, видповидай!

Идиотский диалект, терпеть его не могу!

– Мне к пану атаману, – пояснил я, приближаясь так беспечно, словно никто из полупьяной шестерки не тыкал в меня оружием. – Вы сегодня поймали парочку олухов, так я хочу посоветовать, как на них можно срубить хороших денег.

Это их на некоторое время застопорило. Потом все шестеро сгрудились в кучу и принялись бормотать, взмахивая саблями. Я слышал только обрывки: «гроши», «пан атаман», «хэай ему грець» и прочая белиберда. Наконец они договорились, и один, тощий, словно скелет, с татуировкой летящей свиньи на груди подошел ко мне. Свел лохматые брови.

– Зброя е? – грозно спросил он, и я молча поднял руки вверх. – Добре, бачу, шо немае. Пишлы.

Я беззвучно выругался: если бы знал заранее, что обыскивать станут вот так, – взял бы намного больше. Когда меня шмонали на входе в логово Пауков, то осмотрели все, вплоть до рта и задницы, а тут: «Вижу, что ничего нет». Олухи!

За воротами меня встретил тот же пьяный ад, который уже довелось повидать в прошлый раз: дым, вонь паленой свиньи и толпы пьяных легиней. Кто лежал на траве, пуская дымные кольца изо рта, кто неуклюже танцевал в окружении собратьев, а кто просто зачерпывал кружкой из огромной деревянной бочки, коих я насчитал ровно пятнадцать, и жадно хлебал коричневую бурду. Святая Троица! Это же не ад, а рай для истинного пьяницы.

Однако, пока бандит вел меня к своему атаману, я успевал замечать и другие вещи: у коновязи, среди множества неказистых конячек, ткнувшихся мордами в короб кормушки, присутствовали и две знакомые задницы, явно выделяющиеся на фоне неприметных собратьев. Выходит, я таки не ошибся и Вайолетта с балбесом-графом где-то здесь.

Пьяными все же оказались не все. Лучники весьма бодро болтали ногами в гнездах секретов, а стреляли местные бандюки очень даже неплохо. Кроме того, у длинного барачного сруба держали длинные чубуки рослые парни в шипованных кожаных куртках. Прическами и оружием они так отличались от остального сброда, что это сразу бросалось в глаза. Парни Райнхарда. Какого дьявола они тут забыли?

Один из здоровяков пнул соседа локтем в бок и кивнул на меня. Совсем нехорошо. Я пару раз имел счастье столкнуться с Разлучником, так что он хорошо знал род моих занятий. Я ткнул кулаком в спину проводника, который остановился около очередной группки легиней, чтобы, подкрутив ус, сделать попытку пошутить. Уже третий раз, если что.

– Чого тоби?

– Давай быстрее. – У меня прямо-таки спина чесалась от взглядов, а задница горела от приближающихся неприятностей. – Дело срочное, деньги могут и не дождаться.

– Та чого ты хвылюешься? – Он добродушно ухмыльнулся и махнул рукой. – Як прыйшлы, так и пидуть.

Охрененная философия! Мои уже пошли, целых два раза, и я не горел желанием под конец жизни становиться таким вот жизнерадостным вечно пьяным идиотом, который кончит жизненный путь в куче конского навоза.

Хорошо хоть идти оставалось недолго: палатка, на входе в которую замер жирный парень в папахе, бессмысленно хлопающий прозрачными глазами, оказалась совсем рядом.

– Ось цэй намэт. – Легинь гостеприимно откинул полог и нырнул внутрь. – Пан атаман, ось цэй прыблуда кажэ, що допоможэ нам грошей заробыть.

Какая невероятная удача! Мои подопечные оказались здесь, оба привязанные толстыми веревками к двум бревнам, вкопанным в землю. Рты у обоих завязаны тряпками, а у девчонки кто-то успел покопаться в нижней части одежды. Сигон бледен до синевы, а Вайолетта, напротив, – красна как вареный рак. Кроме моего провожатого внутри находились еще трое бандитов. Все в широчайших штанах и жилетах, расшитых золотыми нитками. Усы каждого толстяка свисали до груди, а сабли в дорогих ножнах волочились по земле.