— Совершенно с вами согласен, — сказал я, закуривая.

Амина улыбнулась мне и знаком предложила Гансу продолжать.

— Гробница находится глубоко под мечетью Шорбаги, на улице… Нокраши, если она не была разрушена во время сооружения мечети. Но проф полагал, что нет.

— А на основании чего он пришел к этому выводу?

— Он изучил рельеф древней Александрии, — вместо Ганса ответила Амина. — И сопоставил описание античных источников и чертежи города, которые могли быть обнаружены при раскопках. Он сверился с планами и картами, отметив все изменения. Самый старый план города, который мы обнаружили, относится к девятому веку. Эти архивные материалы должны были бы находиться у него, но, судя по тому, что вы сказали, весьма вероятно, что они похищены.

— Это те планы, которые я должен был найти?

— Да, Морган.

— Что у тебя еще? — спросил я у Ганса.

— В точности то же самое, что она только что объяснила. Он на добрых тридцати страницах распространяется о том, как определил местоположение гробницы.

Я разочарованно притушил сигарету.

— Мне хотелось бы чего-то более сенсационного, открытий более интригующих. — Я скривился и уставился в записную книжку, словно в ней мог содержаться ответ на мой вопрос. — У меня создается впечатление, что это «халтурка», сделанная наспех. Интуиция подсказывает мне, что Бертран не все сказал. — Я ткнул пальцем в записную книжку. — Он рассуждает здесь об истории доспехов, приводит кучу ссылок, целыми кусками копирует выдержки из античных текстов и вдруг — спешит, перескакивая сразу к Калигуле и александрийской мечети. Нет, за этим что-то кроется.

— Бертран работал над этими планами более двух лет, Морган, — вступилась за покойного Амина, — и, если говорить откровенно, не вижу, что он мог бы сказать еще. Он не описывает улицы во всех подробностях.

— Может, вы и правы, — согласился я.

— А я думаю главным образом о том, что мы очень устали, — тихо сказала наша хозяйка, — и завтра утром все будет видеться нам яснее.

Мы помогли Амине разложить диван и, быстро умывшись, улеглись в постели.

— Доброй ночи, — сказала Амина, закрывая дверь своей комнаты. — Я разбужу вас в семь часов.

Ганс уснул почти сразу, а я долго крутился и вертелся. Что-то не ладилось, что-то ускользнуло от меня, но что? Это особенно раздражало потому, что в глубине души я чувствовал: ответ где-то рядом. Может, после нескольких часов сна мне удастся его найти…

Но сон не шел ко мне в ту ночь. Я не переставал спрашивать себя, кто эти люд и, которые устроили охоту на нас сначала в Риме, а затем и в Александрии. Кто они? Я думал о том, какими средствами располагает Йон Юрген, и не мог сдержать дрожь.

Мечеть Шорбаги внешне выглядела как типичное культовое сооружение района Дельты. Она была облицована декоративными красными и черными кирпичами, скрепленными белым раствором. Мулла Юрси Марзук согласился принять нас рано утром, пока на заполненных народом и пропитанных запахами специй и бензина улицах Александрии еще стояла относительная прохлада. По случаю похода в мечеть Амина сунула в свою сумку широкую шаль с каймой, которой она, прежде чем выйти из машины, прикрыла голову и плечи. На пороге мечети толпились прихожане, они что-то возбужденно обсуждали, обменивались сплетнями и мнениями, комментировали последнюю проповедь или новости дня. Когда мы направились к двери, какой-то тучный мужчина шумно откашлялся и как бы невзначай плюнул на землю в двух шагах от Ганса. Тот отшатнулся с отвращением, и его чуть не стошнило, когда он увидел, как кашлявший теперь, поочередно зажав ноздри, с шумом высморкался.

— Какая свинья!

— Ганс, — процедил я сквозь зубы, дернув его за рукав.

— Но этот деген…

— Заткнись, Ганс!

— Подождите меня здесь, — сказала Амина, входя в мечеть.

Спустя несколько минут она вернулась вместе с невысоким человечком с мышиным лицом и огромными усами, который пригласил нас последовать за ним по очень чистым коридорам к обиталищу муллы. Одуряющий аромат фимиама смешивался с запахом моющих средств, и я увидел, как Ганс сморщил нос.

Мы вошли в удобную гостиную, обставленную кожаными диванами цвета фиников, расположенными вокруг огромного круглого стола из чеканного металла.

— Располагайтесь, а я прикажу принести чай, — проговорил наш провожатый и неслышно удалился.

Мы сели. Амина поправила свою шаль.

Почти тотчас же дверь распахнулась, и вошел одетый во все белое бородатый молодой человек. Он приветливо поздоровался с нами и поставил на стол поднос с чаем и восточным печеньем, после чего поклонился и исчез. Мулла не заставил себя ждать. Юрси Марзук был мужчина лет пятидесяти, одетый в черные брюки и темно-серую восточную рубашку, и, встретив его на улице, я никогда бы не подумал, что он служитель культа. В его глазах орехового цвета мелькали хитрые искорки, и он то и дело трогал свою короткую, аккуратно подстриженную седую бородку, словно она у него чесалась.

— Итак, вы археолог, мсье Лафет? — спросил он.

— Да, специалист по Древней Греции.

Он скрестил руки, чуть хрустнув пальцами, и кивнул:

— А-а, Греция… У нас с ней давние дружеские отношения. Александрия — истинный перекресток цивилизаций, никто не знает этого лучше вас, эллинистов.

На лице Ганса отразилось удивление.

— Да, Александрия — город полностью арабский. — продолжал мулла, — но так было не всегда, сын мой. Во времена своей славы она была открытой для всех, как ее и желал видеть ее основатель великий Александр. Люди всех национальностей и всех религий жили бок о бок. Самые крупные ученые и мыслители часто посещали местную библиотеку.

— После завоевания арабами в седьмом веке, — вступила в разговор Амина, — город стал запретным для всех немусульман. Потребовались века для того, чтобы Александрия снова начала принимать в своих стенах иностранцев. Потом была национализация Суэцкого канала. Иностранным общинам пришлось бежать из Александрии.

Юрси Марзук, немного смущенный, хотел что-то сказать, но под дружелюбным взглядом молодой египтянки согласно кивнул.

— Осел никогда не спотыкается об один и тот же камень, мой молодой друг, а вот человек — да. Вот так. Это если говорить о камнях… Вы полюбовались развалинами на острове Антиродос, мсье Лафет?

Я кивнул.

— Мне довелось бывать там, когда приводили в порядок статуи. Всевышний в своей великой милости позволил нам немного приоткрыть дверь истории. — Юрси Марзук как бы поколебался на какое-то мгновение и потом, склонившись ко мне, шепотом спросил: — Но скажите мне, ведь вы должны знать такие вещи: это правда, что могила Христа в Иерусалиме вовсе не его могила?

Я растерянно молчал. Амина предупредила меня, что мулла не без странностей, но такого я не ожидал.