– Вон тот – очень хорош. – Минайя показал на всадника, скакавшего впереди андалусийцев. – В седле сидит как влитой и близко к себе не подпускает.

– Он прибыл сегодня. Присоединится к своим людям и возьмет их под свое начало.

– Как зовут?

– Якуб аль-Хатиб. По всему – это один из лучших воинов Мутамана.

Они продолжали наблюдать за ним. Всадник был крепок и ловок, облачен в легкие пластинчатые латы и шлем, держал в руке кожаный щит, а на боку у него висел кривой меч. Конем управлял так, словно родился в седле. Повадка у него была уверенная и властная, двигался он сноровисто.

– Говоришь, он пойдет с нами на север?

– Похоже на то. Он – раис, командир этого отряда.

– Что же, вид у него боевой… С таким в бою лучше не встречаться.

Руй Диас слушал, задумчиво кивая:

– Пойдем-ка потолкуем с ним.

Они сели в седла и шагом стали пробираться меж людей и лошадей. Только что окончилось очередное учение: мавры и христиане переводили дух, меж тем как мальчишки разносили, разливали по флягам воду, которую с жадностью пили бойцы. Пот смешивался с пылью, коркой покрывая лица под шлемами и тюрбанами.

– Как взмокли-то, – заметил Минайя.

– Нам за это платят. Или заплатят.

– Поскорей бы.

При виде Руя Диаса христиане – среди них было несколько новичков, недавно попавших в отряд, – улыбались приветственно или почтительно кивали, а мусульмане глядели с любопытством. Слышалось порой восхищенное: «Это Лудрик, Кампеадор».

Мавр по-прежнему сидел верхом, опершись о луку седла, и обсуждал со своими людьми недавнее учение. Он снял шлем, чтобы утереть пот, и под куфией виднелись короткие влажные волосы – такие же золотистые, как брови и негустая бородка. Широкие плечи, крепкие руки. Серые ясные глаза. Лет тридцати с небольшим на вид.

– Ассалам алейкум, раис Якуб.

– Алейкум салам, Сиди.

– Ты, наверно, знаешь по-кастильски.

– Знаю.

– Это Минайя Альвар Фаньес, мой заместитель.

Оба всадника, поглядев друг на друга, слегка наклонили головы. Руй Диас показал на воинов-агарян:

– Поздравляю. Выучка отменная.

Мавр принял похвалу бесстрастно, однако те, кто понял эти слова, заулыбались польщенно.

– Вижу, твои люди потрудились на славу, – продолжал Руй Диас. – Устали.

– Само собой, Сиди. Старались делать все как должно. Усердствовали не за страх, а за совесть.

– Это пригодится… Когда силы противников равны, побеждает тот, кто окажется выносливей.

– Иншалла. Дай-то бог.

– Давай-ка поговорим, раис Якуб.

Все трое спешились и отошли на несколько шагов, ведя коней в поводу. В этот погожий и ясный день отсюда хорошо был виден замок Альхаферия и чуть подальше – сама Сарагоса. На берегу реки женщины из воды и золы готовили щелок.

– Если не ошибаюсь, ты будешь командовать мусульманским отрядом?

– Не ошибаешься, Сиди… Мой повелитель эмир Мутаман – да благословит его Всевышний – почтил меня своим доверием.

– Мы будем воевать, как ты знаешь, против франков и агарян. Может быть, и против арагонцев и наваррцев.

– Да, я знаю.

– Ты бывал, насколько я слышал, и на других войнах.

Мавр взглянул на него с мимолетной, тотчас пропавшей насмешкой. Будто невзначай, прикоснулся к тому месту, где слева на шее под челюстью, полускрытый засохшей пылью, тянулся шрам.

– Бывал.

Руй Диас вгляделся в эту отметину – несомненно, давний след от раны.

– Чей клинок оставил тебе эту памятку – христианский или мавританский?

Тот лишь улыбнулся и крепче ухватил под уздцы своего коня, в этот миг заметившего змею и замотавшего головой. Слегка похлопал его по шее, успокаивая.

– Христианский. Это было много лет назад, в бою под Дарокой.

– Я был там. – Руй Диас показал на Минайю, который наступил на змею и раздавил ее. – И он тоже.

– Знаю. Но победили тогда мы.

– Ничего подобного! – возразил Минайя. – Мы взяли верх.

Руй Диас примирительно поднял свободную руку:

– Вышла ничья, как в шахматах. Когда стемнело, и наши, и ваши отступили. Поле битвы не осталось ни за одной из сторон.

– И все равно… – гнул свое Минайя.

– В той битве победителей не было. И все на этом.

Все трое переглянулись, обретя спокойствие тех, для кого война – ремесло. Миг спустя Руй Диас скупо улыбнулся:

– Твой повелитель Мутаман сказал, что ты будешь командовать своим отрядом. Но под моим началом.

– Буду, если Всевышний не рассудит иначе.

– Если рассудит иначе, ты, надеюсь, немедля дашь мне знать.

На это мавр ничего не ответил. Покосился на Минайю, а потом прямо и пристально взглянул на Руя Диаса. И тот прочитал в его глазах горделивую твердость и надменность истого воина.

– Еще твой повелитель сказал, что я смогу доверять тебе. Что ты – отважный человек, умелый боец и благородный рыцарь. И что твоя верность доказана многажды.

Мавр помедлил, размышляя над ответом.

– Покуда мой господин, да хранит его Всевышний, приказывает мне хранить тебе верность, я буду верен, – проговорил он наконец. – Ни минутой больше, ни минутой меньше.

Кастилец поглядел на него очень серьезно:

– Рассчитываю на это… В нашем с тобой ремесле не так важно биться плечом к плечу с друзьями, как вовремя узнать, что тебе они больше не друзья.

– Это – мудро, мне кажется.

– Не кажется, а так оно и есть.

Руй Диас выпустил поводья, чтобы снять перчатку с правой руки. И протянул ее мавру:

– Добро пожаловать в мое войско, раис Якуб.

Тот не шевельнулся, разглядывая его. Потом тоже снял перчатку и пожал протянутую ему руку. Все это – медленно и не спуская глаз с кастильца.

– Добро пожаловать в мою страну, Сиди.

На высокой круглой башне, стоявшей в южной части Альхаферии, ворковали голуби. Было еще рано. Солнце, вися над самым горизонтом, освещало треугольные гнезда в бойницах. Пахло пометом, веяло птичьим теплом.

– Мне нравится, какие звуки раздаются здесь по утрам, – разнеженно сказал Мутаман. – Прислушайся. Не правда ли, чудесно? Воркованье счастливых голубей.

Руй Диас кивнул, хоть и не слишком искренне. Голуби – счастливые или несчастные – занимали его только как средство доставки или кушанье. Однако эмир Сарагосы обожал разводить этих птиц. После церемонии во дворце Руя Диаса прямиком повели в эту башню. Дня не проходит, сказали ему, поднимаясь по лестницам, чтобы Мутаман с утра не явился сюда. Сюда – в эту огромную голубятню, построенную из дерева, крытую черепицей, отделанную изразцами, снабженную навесом и карнизами, которые защищали от ветра и хищных птиц.