С недавних пор среди надсмотрщиков у Вадима завёлся персональный злопыхатель, чтобы не сказать мучитель. Или, ещё вернее, мучительница. Эта невзрачная тощенькая девица, Руфь, острая на язык и весьма неглупая, принадлежала именно к категории фанатиков дела, отдаваясь спускаемым сверху заданиям с избыточной страстью, наверное, нигде больше не востребованной. Вадима она невзлюбила с первой встречи, накрепко занеся в разряд бездельников, от которых следовало оберегать истинных работяг, – поскольку навязываемые ему ОКР-ы Вадим игнорировал с тем же упорством, с которым бедняжка Руфь за ними надзирала. А может, она вообще не выносила атлетичных смазливцев, питая к ним застарелую обиду либо подозревая в скудоумии. Или девушку раздражала вызывающая внепородистость Вадима – в то время как она бережно культивировала в себе национальные признаки, вплоть до шестиугольной звёздочки на шее (что, кстати, требовало немалой смелости – по нынешним временам).

Интересно, иногда прикидывал он, а как Руфь повела бы себя, отпади надобность в надсмотрщиках? С той же страстью переключилась бы на другое занятие или разобиделась бы на новые порядки, попытавшись вернуть прежние? Наверно, у неё-то хватило бы ума приспособиться – в отличие от большинства других, бесполезных в системе, где работать выгоднее, чем отлынивать.

В любом случае Вадим относился к ней даже с симпатией, однако побаивался её набегов, чреватых очередным ворохом претензий – вполне справедливых, с точки зрения Руфи. К тому же она не стеснялась жаловаться управителю, а Вадиму вовсе не хотелось вываливать на голову Толяна новые проблемы. В результате приходилось идти на компромисс и кое-что всё же подбрасывать в Крепостную копилку, откуда с охотой черпали разнообразные Оросьевы.

– Хочу представить тебя новому под-управителю, – объявила Руфь на этот раз, оживлённо поблёскивая тёмными глазищами. – По-моему, вам найдётся о чём потолковать.

– Ты уверена?

– Я – что, – хихикнула надсмотрщица. – Он уверен!

Наверное, радость девушки сильно бы поблёкла, прознай она о давнем знакомстве под-управителя с Вадимом. Посему он решил промолчать и смирно направился следом за Руфью по опустелому коридору, опекаемому надсмотрщиками так же строго, как улицы – блюстителями. Правда, толку от всего этого было чуть – как и от облав на проходных. Который раз подтверждалась давняя истина: подневольный труд не бывает эффективным. В принципе никто её не оспаривал, однако поверить в иное хотелось настолько, что правители раз за разом влетали в ту же лужу, каждый раз придумывая для неё новое имя. И сколько ещё будем заниматься шаманством?

В свежевыкрашенном предбаннике властвовала новая секретарка, элегантная как топ-модель и столь же неприступная. Однако заявившейся Руфи она без промедления указала на охраняемый вход, словно уже получила инструкции. А вот Вадима небрежным кивком отправила к гостевой лавке – подождать: видимо, чтобы не слишком задавался. Без возражений он расселся, привалившись спиной к стене, и сквозь ресницы стал разглядывать красавицу – тем более что прочее здесь не стоило внимания.

Не глядя на Вадима, секретарка, однако, ощущала его взгляд, судя по надменно поджатым губам. Конечно, можно спорить о вкусах, но на внешность Вадима женщины реагировали почти всегда, хотя иной раз реакция была парадоксальной – как у Руфи. А вот для этой юной девицы он явно представлял интерес не больший, чем беспородный, хотя эффектный пёс для ревнителя чистых кровей. Разумеется, все здесь братья, но какой прок от младшеньких: ведь они почти всегда дурни, как следует из сказок, и в наследство получают лишь котов. Вообще никому не заказано любить женщин, только дорогое это удовольствие, а если захочешь на дармовщинку, то и получишь «бесплатное», которое «ничего не стоит». Самое забавное, что для немалого числа красоток как раз цена составляет главный предмет гордости. А если они «очень дорого стоят», то как бы и не продаются.

– Сестра, – тихонько позвал Вадим, – вы-то, небось, не гуляете ночами?

Изломив брови, секретарка глянула на него, как на придурка, и, в общем, не слишком промахнулась, если принять её логику.

– И правильно, – прибавил он. – К чему разбрасываться? Цель должна быть простой, ясной, а главное – единственной. Тогда и результат гарантирован. А любить цель следует как раз за результат, верно?

Конечно, девушка не ответила. Вряд ли она вообще разбирала слова, будто Вадим говорил не по-русски, даже не по-людски (если говорил). Мало ли что бормочут телки в подчинённом гурте? К рассмотрению принимаются лишь команды пастухов, на крайний случай – лай прочих овчарок.

– «Не ложися на краю», – посоветовал Вадим, наглея: всё равно ж не слышат? – А то ведь в самом деле может припереться «волчок» – и уж он ухватит так ухватит!..

В этот миг с секретарского пульта раздался другой голос, на который девица была настроена каждой фиброй, и с поспешностью загнала разболтавшуюся скотинку в заветные воротца.

После недавнего ремонта под-управительский кабинет выглядел впечатляюще, но и странно. Прежняя российская безалаберность уступила место почти готической строгости. Даже широкое, на полстены, окно теперь заменили несколько узких щелей, похожих на бойницы, – да и те прикрылись плотными шторами. Недостаток наружного света компенсировался искусственным: экономным и довольно-таки мрачным, исходившим чуть ли не от уровня пола. Напротив бойниц, в довершение впечатления, помещалась гипсовая копия мумии Основателя, в полный рост. А в глубине кабинета, под громоздким мрачным распятием, отгороженный от посетителей неподъёмным столом, восседал новый хозяин: «его преподобие отец» Марк. В таком оформлении и сам он выглядел представительным и суровым, словно первосвященник, – хотя причёской, бледным лицом и форменным одеянием больше походил на баптиста или вампира. А его тесный сюртук со стоячим, наглухо застёгнутым воротником и вовсе смахивал на знаменитый китель генералиссимуса.

– Ну-с, сударь мой, – зловеще произнёс он, легонько подмигивая Вадиму: мол, мы не знакомы с тобой – понял? – Как мне донесли, вы отказались и от этой темы. Не соблаговолите объяснить, почему?

– Может, сперва мне объяснят, зачем это понадобилось? – откликнулся Вадим, неуклюже пытаясь ему подыграть. – Ведь такая штуковина попросту опасна!

Он ещё озирался, проникаясь здешней атмосферой, изумлённо покачивая головой. Вот так-так: оказывается, Максик не просто подстраховывал старого управителя – он его контролировал! Похоже, попы снова заступают на место комиссаров – с той же лёгкостью, с какой те в своё время сменили попов. «Свято место» не пустует? А прославляемые прежде коммуны теперь переименовывают в общины и начинают восхвалять столь же рьяно, ссылаясь на вековые традиции. Нарекли бы тогда просто: «стадом». Тем более, пастыри уже есть (либо «святые отцы», либо «батюшки»), как и паства, – в христианстве на сей счёт никогда особенно не церемонились.

– Слушайте, Смирнов, – проникновенно заговорил под-управитель, – по моим сведениям, в нашем КБ вы – первый конструктор. (Руфь покосилась на Вадима с изумлением.) Конечно, здесь нужнее организаторы, поскольку идей в Крепости хватает: для того и существует Институт. Однако вам пошли навстречу и выдали задачку по способностям. Чего же вы опять нос воротите?