– Ну и славно, – только и сказал он. Манолис слегка переживал за своих друзей, а теперь был рад, что у них все наладилось.

Манолис тоже решил прогуляться и вернулся в пансион лишь к вечеру. Проходя мимо квартиры своей хозяйки, он вновь услышал голоса. Манолис постучал, и на этот раз ему открыла сама Агати. Она вся светилась от счастья. В одной руке у женщины был стакан, а в другой – бутылка.

– Заходи, заходи! – воскликнула она с таким энтузиазмом, будто он опоздал на вечеринку, где его давно ждали.

Внезапно за спиной Агати вырос Ставрос. В руке у него тоже был стакан.

– Манолис, прошу, выпей с нами!

В бутылке оказалось дешевое шампанское – вероятно, именно из-за него друзья Манолиса были в приподнятом настроении.

– Стин ийя мас! Наше здоровье! – Агати подняла свой стакан.

Манолис не спешил радоваться, хотя и Агати, и Ставрос, казалось, были абсолютно счастливы.

– По какому поводу праздник? – осторожно спросил он.

– Любовь! – ответила Агати. – Разве это не повод?

– Разумеется, это прекрасный повод.

– Мы нашли друг друга, Манолис. Теперь мы связаны любовью.

– И… – начал было Манолис, которому данного объяснения, учитывая все обстоятельства, было недостаточно.

– Почему бы всем нам не присесть? – перебила его Агати. – Ставрос хотел бы объясниться. Он мне все рассказал.

Все сели за стол. После небольшой паузы Ставрос, который не привык быть в центре внимания, начал рассказывать:

– Та женщина сегодня утром… Она была… то есть она и есть… В общем, она моя жена. А меня на самом деле зовут Костас.

После этого он замолчал. Манолис не очень понимал, зачем Агати понадобилось знать нечто большее, чем те голые факты, которые только что озвучил Ставрос. И тем не менее его хозяйка сидела перед ним, прижимаясь всем телом к Ставросу, и даже взяла его руку в свою ладонь. Ведь она слышала все это во второй раз. Ставрос продолжил свой рассказ, явно желая облегчить душу перед Манолисом.

– Мне уже стукнуло сорок пять, а я все еще был холост и жил с родителями в деревне – там, на севере. Ты наверняка представляешь себе, Манолис, как оно бывает. Меня обзывали по-всякому: и пидором, и извращенцем, и всякими другими обидными словами. Даже родителям доставалось: «С Костасом что-то не так?», «Ваш сын гомосексуалист?», «Ваш мальчик немного того?» – и все в таком духе. А не женился я на самом деле по одной простой причине. Я так и не встретил ту самую. Так зачем мне было жениться?

Манолис кивнул. Он прекрасно понимал своего друга.

– Устав от насмешек, мы перебрались из нашей деревни в Салоники. В городе людей больше заботят собственные проблемы, чем чужие, им не до сплетен. Мои родители наконец-то вздохнули спокойно, хотя для этого им и пришлось покинуть родные места. Этажом ниже жили супруги, у которых было четверо детей, уже взрослых. Трое из них давно съехали от родителей, но старшая дочь недавно овдовела и вернулась к ним. Она была на десять лет моложе меня. Но похоже, это никого не волновало, когда мои родители сблизились с соседями и у них возникла одна идея…

От длинного монолога у Ставроса пересохло в горле. Он встал, налил себе воды и вновь сел за стол. Вечер выдался теплым, и в квартире стало душно. Агати пришлось открыть окно.

– В ту же секунду, как мы вышли из церкви, я понял, что совершил ошибку. Понимаешь, я даже не успел толком ее узнать. Мы переехали в квартиру на другом конце города, поближе к докам. Тут все и началось. Когда мы оставались наедине, она превращалась в совершенно другого человека. При своих родителях или при моих она так себя не вела. Она начала кидаться на меня с кулаками, обливать кипятком, а однажды даже бросилась на меня с ножом. Но кому я мог об этом рассказать? Да и кто бы мне поверил? Когда моя мать спросила, откуда на моем теле свежие синяки и ожоги, а я ответил, что схлопотал их от жены, она мне не поверила. Мать решила, что я подрался с кем-то по пьяни. Так я протянул два года, хотя мне показалось, что прошли все двадцать. За все это время я и пальцем не тронул свою жену.

Манолис пришел в ужас от рассказа Ставроса. Однако после встречи с его супругой он ничуть не усомнился в словах друга, заметив, что тот ни разу не назвал ее по имени. Впрочем, Манолис и не хотел его знать.

– Я все спланировал. И вот однажды, когда она уехала в гости к сестре, я сбежал. Я не мог вернуться к родителям, поскольку ее родители жили в том же доме. Тогда я сел на поезд, потом пересел на другой и в итоге оказался в Афинах – единственном городе, где, как мне казалось, меня невозможно будет найти. А уже из Афин я перебрался в Пирей, потому что знал, что на здешних верфях легко найду себе работу. На тот момент у меня не было ни денег, ни вещей – вообще ничего.

Агати нежно обвила рукой шею Ставроса, словно желая окутать его своей любовью.

– Бедный Ставрос, – пробормотала она. – Мой бедный Ставрос.

– И так ты попал в команду Янниса? – поинтересовался Манолис.

– Да, это стало началом новой жизни.

– А у вас с женой были…

Ставрос предвидел этот вопрос. На месте Манолиса он бы спросил то же самое.

– Нет, детей у нас, слава богу, не было.

– А откуда взялся «Ставрос»?

– Так зовут моего отца. Его имя всегда нравилось мне больше собственного. – Ставрос не смог сдержать улыбку. – Каждый день оно напоминает мне о нем. Потому что я не могу вернуться. Я написал родителям, что со мной все в порядке, но не сообщил, где я в итоге поселился. Они отнеслись к моей тайне с пониманием. Потому что иначе за мной явились бы ее родственники.

– Жаль, что ты не выстрелил в нее, когда забрал из ее рук пистолет, – в сердцах бросила Агати.

– Это никого бы не спасло, – с легкой иронией сказал Манолис. – Скорее, погубило бы. И прежде всего меня самого.

– Наконец я был свободен, – продолжил свою исповедь Ставрос. – Это все, чего я хотел. Больше мне ничего не было нужно. И никто не был нужен. А потом, тем вечером в бузукии, я услышал этот голос. Голос, который принадлежал этой прекрасной женщине… – Говоря все это, Ставрос не сводил глаз с Агати. – Я не думал, что когда-нибудь буду так счастлив.