Многие пленники с недоверием отнеслись к словам стражников, опасаясь ловушки. Один даже сошел с ума и отказывался уходить, когда стражники силком пихали его на корму, где были установлены сходни. Он уселся в центре палубы, обхватив грудь руками, раскачиваясь из стороны в сторону и непрерывно повизгивая. Подошедший охранник убил его выстрелом в голову, а труп невозмутимо перевалил через борт.

После этого инцидента у пленников не осталось выбора, кроме как собрать свои скудные пожитки и спуститься в город.

Когда-то Баус выглядел как пестрое лоскутное одеяло, сшитое из маленьких рожиц и отлогих холмов, но потом, уже во времена еретиков, проложили новые дороги без учета традиционного ландшафта, и многие рощи оказались вырублены. В тех, что остались, свалили самые крупные деревья, плетеные висячие дома аборигенов потеряли свою опору и исчезли, и их заменила беспорядочная толчея палаток и шатров.

Сточные воды бежали прямо в открытых каналах, зачастую перегороженных трупами людей и животных. В воздухе висела дымка от тысяч костров. Летающие платформы, караваны тягловых животных, толпы людей запрудили рыжие от глины дороги, освещенные яркими дуговыми лампами, свисающими с оголенных стволов деревьев. Паровые повозки скрипели, грохотали и извергали клубы вонючего дыма, за ними тащились по три-четыре перегруженных трейлера. Вдоль дорог тянулась бесконечная цепь лавок, таверн, игорных притонов, борделей с ярко раскрашенными фальшивыми фасадами; зазывалы и приказчики взывали к толпам с платформ, балконов, из открытых окон. Очень много аптек, клиник, хирургических кабинетов. Предложения самые таинственные; на одном написано: ПОГРУЖЕНИЕ ВСЕГО ТЕЛА, на другом ВНУТРЕННЕЕ ОСУШЕНИЕ. Над потоками людей роились машины, мечась по своим таинственным делам. А высоко в небе горели огромные лозунги, каждая буква ростом с человека: ЛОВИ МГНОВЕНИЕ! ВСЕ НЫНЕ ЖИВУЩИЕ МОГУТ ИЗБЕЖАТЬ СМЕРТИ! Еще выше, на фоне оранжевого свечения неба, тянулись цепочки резко очерченных теней — архипелаги летающих садов, где когда-то жили святые мудрецы Бауса.

Пандарас устал, левая рука страшно болела. Тибор снял с культи квазиживую повязку, оставив только легкий бинт. Пандарас молча шел за иеродулом, не задавая никаких вопросов, и вскоре обнаружил, что они оказались среди остатков городского священного леса. Посаженные кольцом гигантские секвойи, о которых говорили, что они одного возраста с миром, были срублены. Десятки людей при свете костров отпиливали ветви с их стволов, но оракул был по-прежнему на месте.

Огромный черный диск в десять раз выше Пандараса стоял в центре большой круглой платформы, изготовленной из сотни различных видов древесины. Платформу исчертили обуглившиеся рвы от ударов лучевого оружия, усеяли тысячи вмятин и дыр от срикошетивших пуль и шрапнели; в древних полированных досках были высечены проклятия и кабалистические знаки, но сам черный диск оракула, который лишь частично принадлежал этому миру, оставался в неприкосновенности.

Пандарас присел на край платформы, на доски, до блеска отполированные шагами миллионов паломников и просителей.

— Зачем мы сюда пришли? — устало спросил он.

— Нам сказали, что ничего не запрещено, маленький господин, — спокойно ответил Тибор. — Значит, по-прежнему можно пойти и посоветоваться с оракулом.

— Что толку, если нет жреца, — махнул рукой Пандарас, а потом до него дошло, и он спросил:

— Так он станет с тобой разговаривать?

— Аватару из этого оракула уничтожили десять тысяч лет назад, в ходе войн Эпохи Мятежа, но оракул все еще действует.

Пандарас сидел в тени у периметра платформы, а Тибор тем временем пробовал пообщаться с оракулом, Пандарас собирался его посторожить, но было уже далеко за полночь, а он очень устал. Он заснул, а потом резко очнулся и увидел, что иеродул сидит перед ним на корточках, а по груди разливается знакомое тепло.

— Ответа нет, — мрачно сообщил Тибор. — Что-то разрушило входные коды.

Пандарас залез себе под рубашку и достал керамический диск. Крошечные искры и черточки заполняли его от края до края, но рисунок их оставался неподвижен.

— Это не имеет значения, — сказал Пандарас. — Я знаю, что мой господин здесь.

Остаток ночи Пандарас и Тибор провели у остатков священной рощи, но сон их был беспокойным, часто прерывался визгом и лязганьем механических пил, которыми дровосеки разделывали стволы гигантских секвой. Почти весь следующий день они бродили по бурлящим улицам города в поисках хоть какого-нибудь знака от Йамы, но ничего не нашли.

Ни на еду, ни на жилье денег у них не было, а в этом городе ничего нельзя было получить бесплатно. Пандарас попробовал заработать несколько монет, исполняя на углу песни, но прохожие либо равнодушно проходили мимо, либо осыпала его бранью. Одна женщина даже не поленилась остановить лошадь и объяснить Пандарасу, что каждый сам должен нести ответственность за свою жизнь и что, побираясь, он ведет себя как животное.

— У меня есть иеродул, госпожа. Может быть, для него найдется работа?

— Здесь нет рабов, — надменно отвечала женщина. — Тебе надо пойти в какой-нибудь лагерь на краю города. Там много таких, как ты. И убирайся поживее, а то кто-нибудь затеет самосуд, чтобы избавить город от подобного позора. — И не успел Пандарас спросить у нее еще что-нибудь, как она стегнула своего жеребца и смешалась с толпой.

До лагеря в джунглях на краю Бауса Тибор и Пандарас добрались почти в полночь. Не успели они подойти, как их окликнул охранник и, проведя по путанице извилистых дорожек, доставил к аккуратненькому поселку из палаток и домиков, с трех сторон окружающих утоптанную площадь. Руководила лагерем огромная женщина, потерявшая обе ноги, но шустро передвигающаяся на паре костылей. Ее энергия и неунывающий нрав поражали воображение Звали ее Калфа, вернее, это было детское сокращение ее имени, так как раса, к которой она принадлежала, выбирала себе имена, растущие по мере обретения жизненного опыта. Она выслушала историю Пандараса и Тибора, пока они жадно вычерпывали из миски несоленую овощную похлебку. Потом Калфа сказала, что здесь плохое место.

— В городе полно новообращенных рас, они опасны, потому что горят священным огнем. Толпы на улицах находят несогласных, вешают их, сжигают или забрасывают камнями.

Мы стараемся ни во что не ввязываться, но все равно возникает масса осложнений. Ты умеешь охотиться?

— Я городской парень, — с грустью ответил Пандарас и показал культю. К тому же я еще не оправился от ранения.

Калфа его слегка пугала. Она принадлежала к одной из гигантских рас и была в два раза выше Тибора. Сейчас она раскинулась в грубо сколоченном кресле. Любым пальцем своей трехпалой руки она могла обхватить череп Пандараса и раздавить его, как виноградину. Серая кожа ее обнаженного торса была иссечена декоративными рубцами и смазана чем-то, по запаху похожим на прогорклое масло. Стриженые белые волосы дыбом стояли на крестообразной макушке, а на лице с большим плоским носом доминировали огромные челюсти, похожие на два черпака механической драги, день и ночь работавшей вдоль берега в Изе, чтобы, отступая, река не затягивала илом древние каналы.