Лейтенант кивнул головой в сторону двух изуродованных трупов, лежавших метрах в десяти.

— Какие ребята были… Я что… Танк водить не умею. Да и руки от контузии трясутся… А генерала не брошу. Он, когда откопали, рукой показал — здесь, мол, стоять… Умру, товарищ комиссар, а генерала не оставлю…

Лейтенант не замечал, что по его лицу текут слезы. Трясущимися руками расстегнул гимнастерку и достал из-за пазухи пистолет.

— Клятву дал…

Больше ничего от адъютанта нельзя было добиться. Я уяснил себе одно: два полка миновали город, прошли на юг.

Вскоре мы стали нагонять бойцов. О штабе корпуса и о Рябышеве никто ничего не мог сказать. Теперь я уже не сомневался насчет плена — провокационный слух. Но все же — где Рябышев, где КП?

На этой дороге штаба явно не было.

От Брод начиналось еще одно шоссе, на юго-запад. Вернувшись в город, мы окраинами выбрались на него и, сделав не более двух километров, увидели на обочине КВ командира корпуса. Около танка, не останавливаясь, туда и обратно, как заведенный, шагал Рябышев.

Я видел комкора всяким. Но таким — никогда. Сильные надбровные дуги стянулись в одну разрезанную вертикальной складкой линию, навесом укрыли ввалившиеся глаза. От широкого носа легли вниз к углам рта глубокие морщины. Серые губы сжаты, не заставишь разомкнуть. На плечи небрежно наброшен кожаный реглан с бархатным воротником. Голова не покрыта.

Рябышев, едва кивнув мне, достал из нагрудного кармана сложенную вдвое бумажку.

— Ознакомься.

На листке несколько строк, выведенных каллиграфическим писарским почерком. Кругленькие, с равномерными утолщениями буковки, притулившись одна к другой, склонились вправо.»

37-й стрелковый корпус обороняется на фронте Нов. Нечаев — Подкамень Золочев. 8-му механизированному корпусу отойти за линию 37 ск и усилить его боевой порядок своими огневыми средствами. Выход начать немедленно».

Внизу подпись: «Командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник»… в скобках печатными буквами: «Кирпонос». А над скобками — размашистая, снизу вверх закорючка.

— Перед Мишаниным заскочил на наш КП, — нехотя объяснял Рябышев. — С тобой как-то разминулись. Тут меня перехватил генерал-майор Панюхов, из штаба фронта, и вручил приказ… Было это в два тридцать.

— Ты встречался прежде с генералом Панюховым?

— Нет. Но фамилию знаю. Документы проверил. Подпись Кирпоноса. Точно. Приказ не липовый. Не надейся. И зло добавил:

— Может, «порассуждаем»?

— О чем рассуждать? Герасимов и Васильев не получили приказа…

Рябышев задохнулся.

— Как?.. Ведь посланы были офицеры связи…

— Герасимов и Васильев стоят на старых местах, а Мишанин…

Я доложил о Мишанине, о гибели Попова. Сказал, что остановил полк Волкова.

Дмитрий Иванович сел, опустил ноги в кювет, зажал голову руками.

Подошел Цинченко, но не решился тревожить комкора. Да и что он мог сказать! Нет связи ни с одной из дивизий. Не столь свежая новость, чтобы затевать разговор.

С юга приближалась какая-то легковая машина. Остановилась неподалеку. Из нее вылез знакомый полковник из штаба фронта. Небритый, с красными от бессонных ночей глазами, он сухо с нами поздоровался и вручил Рябышеву конверт.

Дмитрий Иванович сорвал сургучную печать, и мы увидели те же кругленькие, утомленно склонившиеся вправо буквы и ту же подпись — закорючку. Только текст совсем другой. Корпусу с утра наступать из района Броды в направлении Верба-Дубно и к вечеру овладеть Дубно.

Рябышев оторопело посмотрел на полковника:

— А предыдущий приказ?

Полковник не склонен был вступать в обсуждение.

— Выполняется, как вам известно, последний.

— Так-то оно так, — раздумчиво заметил Дмитрий Иванович. — Хорошо еще, что две дивизии на старом рубеже остались, и Волков держит дорогу.

Полковник его больше не интересовал.

— Цинченко, повернуть обратно дивизию Мишанина. Передайте начальнику тыла — обеспечить расчистку улиц в Бродах…

Тем временем полковник уже возвращался к своей машине. Я нагнал его.

— У меня ряд вопросов… Полковник недовольно обернулся.

— Какие еще вопросы? Приказ получили — выполняйте.

— Я о другом… Каково положение на фронтах? Есть ли указания из Москвы? Почему нас ни о чем не информируют? Полковник выслушал молча, потер ладонью щетину на небритых щеках.

— Дайте мне лучше командира, чтобы сопровождал до генерала Карпезо. Спешу очень…

Шофер «эмки» спал, опустив голову на руль. Но я не сдавался, продолжал расспрашивать.

— Да, вопросы, конечно, существенные, — согласился полковник.

Ему было немного не по себе. Но вдруг он нашелся:

— Напишите-ка обо всем этом в управление политпропа-ганды. Вам ответят официально. А сейчас попрошу сопровождающего…

Машина полковника из штаба фронта скрылась за поворотом.

1

Я меньше всего хотел бы интриговать читателя «таинственной» противоречивостью приказов, вызывать подозрение, что ночной отход совершался по чьей-то злонамеренной воле или тут замешана вражеская разведка, или происходило нечто от лукавого. Ничуть не бывало.

Командование Юго-Западного фронта решило сходящимися ударами механизированных корпусов с юга и севера разбить стенки коридора, образовавшегося между двумя общевойсковыми армиями, и уничтожить вражеские дивизии, катившиеся на восток.

Что возразить против такой идеи? Во имя ее 8-й механизированный корпус 26 июня перешел в атаку, и коридор у Берестечко стал уже.

Этот успех нашего корпуса объясняется не какими-то выдающимися достоинствами его командования. Генерал Карпезо, я и поныне убежден, превосходный военачальник. Однако его войска, сцепившись намертво с гитлеровскими частями, уже несколько дней вели непрестанные бои. Как из таких тесных кровавых «объятий» рвануться в наступление?

Положение многих стрелковых дивизий осложнялось тем, что им приходилось вступать в действие с ходу — вместо контрудара получался встречный бой. А это давало преимущество немцам, механизированный кулак которых, непроницаемо прикрытый с воздуха, уже набрал большую силу инерции.

Иное дело у нашего корпуса. Хоть и тяжело дался ему четырехсоткилометровый марш, дивизии не были связаны боем. Мы могли развернуться, отвести руки и вложить в удар всю сохранившуюся силу. И еще в одном нам повезло. У Лешнева и Козина гитлеровцы в тот день не наступали. Прикрывшись заслонами, они двигались мимо, спешили к Дубно. Мы атаковали сравнительно небольшие силы противника. Танковый полк, контратаковавший Волкова у Лешнева, был неожиданно для самого себя с марша брошен в бой.