В этом месте автострада поднималась над землей и проходила над многочисленными железнодорожными путями. Под узким мостом возник ветхий городок картонных коробок, жестяных навесов, костров под открытым небом и немногочисленных светильников. За складами возвышались крыши Буффало. Курц осторожно спустился по бетонному пандусу и стал переходить от одной лачуги к другой.

Чернослив играл в шахматы с Врачевателем Души. Взгляд Чернослива был затуманен – похоже, старик уже успел чем-то нагрузиться, но это никак не сказывалось на его игре. Врачеватель Души махнул рукой, приглашая Курца в гости. Тому пришлось низко пригнуться, чтобы забраться под навес из строительного пластика.

– Джозеф, – сказал Врачеватель Души, протягивая Курцу руку, – я так рад снова видеть тебя.

Курц крепко пожал сильную руку лысого негра. Врачеватель Души был с Черносливом одних лет, но он значительно лучше сохранил свою физическую форму. Врачеватель Души относился к тем немногочисленным бездомным, которые не были ни алкоголиками, ни шизофрениками. Плотного телосложения, лысый, бородатый, ходящий всю зиму в твидовом пиджаке и шерстяном свитере поверх двух или трех рубашек, Врачеватель Души обладал вкрадчивым голосом, мудростью ученого и – как всегда казалось Курцу – самыми печальными глазами на свете.

Чернослив посмотрел на Курца так, словно перед ним был представитель внеземной жизни, только что телепортировавшийся из далекой галактики.

– Джозеф?

Судя по всему, истощенному старику было намного уютней в утепленной летной куртке, подаренной ему Курцем. «Дар Софии Фарино бездомным», – подумал Курц и тотчас же улыбнулся, вспомнив, что когда она отдавала куртку ему, это действительно был дар бездомному.

– Пододвигай ящик, Джозеф, присаживайся, – пробормотал Врачеватель Души. – Мы как раз приближаемся к эндшпилю.

– Тогда я посмотрю, чем у вас кончится дело, – сказал Курц.

– Чепуха, – заметил Врачеватель Души. – Игра будет продолжаться еще пару дней, а то и больше. Кофе не желаешь?

Старый негр склонился над видавшей виды электроплиткой в дальнем конце лачуги, а Курц отметил, какие могучие мышцы спины и плеч проступили сквозь тонкий пиджак. Он не имел понятия, каким образом бродягам удалось подключиться к электричеству, но плитка работала, а у Врачевателя Души к тому же имелся восстановленный портативный компьютер, пристроившийся рядом со старым спальным мешком. В качестве заставки экран бороздили какие-то хаотические узоры, судя по всему, запрограммированные нынешним обладателем компьютера, что добавляло света к тусклому сиянию светильника.

Пока Врачеватель Души и Курц пили кофе, Чернослив раскачивался сидя, время от времени закрывая глаза, чтобы полнее насладиться внутренними образами. Врачеватель Души задавал вежливые вопросы относительно того, как Курц провел последние одиннадцать с половиной лет своей жизни, а Курц пытался отвечать на них с юмором. Наверное, в его ответах все же было что-то остроумное, потому что громкий смех Врачевателя Души в конце концов вывел Чернослива из задумчивого оцепенения.

– Итак, чем мы обязаны радости твоего ночного визита, Джозеф? – наконец спросил Врачеватель Души.

За Курца ответил Чернослив:

– Джозефу предстоит сразиться с ветряными мельницами… если точнее, с ветряной мельницей по имени Малькольм Кибунт.

Густые брови Врачевателя Души взметнулись вверх.

– Малькольм Кибунт – это не ветряная мельница, – тихо произнес он.

– Скорее, это кровожадный мерзавец, – сказал Курц.

Врачеватель Души кивнул:

– И даже хуже.

– Он Сатана, – вставил Чернослив. – Кибунт является воплощением Сатаны. – Его слезящиеся глаза попытались сфокусироваться на Врачевателе Души. – У нас здесь присутствует настоящий теолог. Каково происхождение слова «сатана»? Я что-то забыл.

– У этого слова корни в древнееврейском языке, – сказал Врачеватель Души, хлопоча вокруг ящика, служившего столом, и раскладывая на нем хлеб и фрукты. – Оно означает «тот, кто вредит, мешает и выступает в качестве противника». То есть «враг». – Отодвинув шахматную доску, он положил перед Курцем еду. – «Возьми пшеницы и ячменя, и бобов, и чечевицы, и пшена, и полбы, и всыпь их в один сосуд, и сделай себе из них хлебы», – зычным голосом произнес он нараспев. – Книга пророка Иезекииля, глава 4, стих 9.

Торжественно разломив хлеб, Врачеватель Души протянул кусок Курцу.

Курц знал, что дважды в неделю находящаяся неподалеку городская пекарня оставляет на стоянке без присмотра грузовик с черствым трехдневным хлебом. Бездомным было прекрасно знакомо это расписание. У Курца заурчало в животе. За весь день он ничего не съел. Взяв одной рукой мятую кружку с горячим кофе, он другой принял хлеб.

– Книга Песни Песней Соломона, глава 2, стих 5, – продолжал Врачеватель Души, выкладывая перед Курцем два перезрелых яблока. – «Освежите меня яблоками».

Курц не сдержал улыбки.

– В Священном Писании действительно приводятся рецепты блюд? И там рекомендуется есть яблоки?

– Ты совершенно прав, – подтвердил Врачеватель Души. – Третья книга Моисеева, Левит, глава 7, стих 23 настолько злободневна, что рекомендует не есть «никакого тука ни из вола, ни из овцы, ни из козла», – хотя, если бы у меня сейчас нашелся кусочек жирного бекона, я бы его пожарил.

Съев хлеб, Курц откусил кусок яблока, запивая обжигающим кофе. Ему очень давно не приходилось отведывать такой вкусной трапезы.

Заморгав, Чернослив сказал:

– Помимо этого, Левит советует: «И никакой крови не ешьте во всех жилищах ваших ни из птиц, ни из скота». Но, по-моему, именно об этом думает наш друг Джозеф, когда дело доходит до Малькольма, воплощения Сатаны.

Врачеватель Души покачал головой:

– Малькольм Кибунт – не Сатана… Сатана – это тот белый, кто снабжает его ядом. Кибунт – это Мастема из забытой книги, Книги Юбилеев.

Курц непонимающе посмотрел на него.

Чернослив откашлялся, сплевывая мокроту.

– Мастема – это демон, приказавший Аврааму убить своего собственного сына, – объяснил он Курцу.

– А я полагал, это сделал бог, – сказал Курц.

Врачеватель Души печально покачал головой:

– Джозеф, такое не сделал бы ни один бог, достойный поклонения.

– Книга Юбилеев, или Малая книга Бытия, – это апокрифическая книга, – сказал Чернослив, обращаясь к Врачевателю Души. И добавил, словно вспомнив нечто очевидное: – «Диаболос». По-древнегречески «тот, кто бросает что-то под ноги, мешая идти». В Малькольме Кибунте дьявольское, а не сатанинское начало.

Курц пил кофе.

– Перед тем как я отправился в Аттику, Чернослив прислал мне список книг, которые я должен был прочитать. Кажется, список был совсем небольшой, но я бился больше десяти лет, и так его и не осилил.