– Что?

– Да ладно тебе, ты понимаешь, о чем я, – только леваки подрезают концы усов при помощи треугольника! Ты что, берешь пример с Ферхата?

– Ни с кого я пример не беру! Я просто подрезал их, как мне хотелось, как получилось… Тогда, выходит, у тебя усы как у националиста?

Достав с полки зеркало, мы долго рассматривали наши усы.

– Не ходи на деревенскую свадьбу, – посоветовал я, – но на праздник, который Коркут устроит через две недели в свадебном зале «Шахика», что в Меджидиекёе, ты должен прийти. Не бери примера с дяди Мустафы, не показывай характера и не ссорься с нами. Не разобщай семью. Смотри, как курды с алевитами друг за дружку держатся! Сначала все вместе строят кому-то из своих дом, а затем там же другому, третьему. Если кто-то находит завалящую, но постоянную работенку, то сразу зовет к себе всех, кто остался в деревне, своего рода-племени.

– Ну и что тут такого, мы тоже все вместе приехали из деревни! – ответил Мевлют. – Вам, Акташам, машаллах, везет с прибылью, а вот мы с отцом так и не извлекли выгоды из благ Стамбула, хотя оба столько работаем! И участок наш пропал.

– Мы помним, Мевлют, о твоем праве на участок. Хаджи Хамит Вурал – очень справедливый, очень сердобольный человек. Если бы не он, то братец Коркут ни за что не достал бы денег на свадьбу. У Горбуна Абдуррахмана-эфенди есть еще две дочери. Давай женим тебя на младшей, говорят, она очень красивая. Иначе кому искать тебе жену, кому заботиться о тебе, кому защищать тебя? В этом огромном городе невыносимо быть одиноким.

– Я сам найду для себя девушку и женюсь, мне не нужна ничья помощь, – упрямо сказал Мевлют.

В конце августа Мевлют отправился на свадьбу Коркута и Ведихи. Утром свадебного дня он надел пиджак, который купил со скидкой у знакомого портного. Еще он повязал светло-синий галстук, который отец надевал по праздникам. На давно отложенные деньги у одного ювелира в Шишли он купил двадцать немецких марок.

Свадебный зал «Шахика» находился на спуске между холмом Дуттепе и районом Меджидиекёй. Когда Мевлют торговал с Ферхатом, они несколько раз пробирались в этот зал в конце праздников по случаю обрезания, которые обычно устраивала либо мэрия, либо профсоюзы: там они бесплатно пили лимонад, ели печенье. Но в целом место, мимо которого он проходил множество раз, никаких особенных воспоминаний в его памяти не оставило. Когда он вошел в зал, там было такое количество народу, так гремел маленький оркестр и было так жарко и душно, что он едва смог дышать.

Сулейман. Мы все очень обрадовались, когда увидели, что Мевлют пришел на свадьбу. Брат, в кремово-белом костюме с ярко-синей рубашкой, встретил Мевлюта очень радушно, всем его представил и усадил за наш стол, за которым сидели молодые мужчины. «Пусть вас не обманывает его по-детски наивное лицо, – сказал он сидевшим за столом. – Он самый крутой парень в нашей семье».

– Ну что, дорогой мой Мевлют, судя по тому, что ты отпустил усы, простой лимонад теперь не по тебе, – пошутил я и осторожно показал ему на бутылку под столом, а затем взял его стакан и налил водки. «Ты когда-нибудь пил настоящую водку русских коммунистов?» – «Я даже и турецкой-то еще ни разу в жизни не пил, – ответил Мевлют. – Если она крепче ракы, то сразу ударит мне в голову». – «Не бойся, не ударит, ты только расслабишься и, может быть, наберешься смелости и осмотришься вокруг! Вдруг что-нибудь особенное заметишь?» – «А я и так смотрю вокруг!» – сказал Мевлют. Но он не смотрел. Когда водка коснулась его языка, он вздрогнул, словно обжегся, но затем взял себя в руки. «Сулейман, я хочу приколоть Коркуту двадцать марок, но стесняюсь, потому что, боюсь, ему покажется мало!»[36]– сказал Мевлют. «Черт тебя подери, где ты берешь эти марки? Смотри загребут тебя в полицию!» – припугнул я его. «Да ну что ты! Все покупают марки. Если будешь хранить свои деньги в турецких лирах, то каждый день будешь терять половину из-за инфляции», – сказал он. Я обернулся к сидевшим за нашим столом. «Не верьте тому, что на первый взгляд этот парень – сама невинность, – сказал я. – Этот парень – самый хитрый и оборотистый уличный торговец, которого я знаю. То, что ты собираешься приколоть жениху целых двадцать марок, о многом говорит. Бросай-ка эту торговлю йогуртом, Мевлют, дорогой. У каждого из нас отцы были разносчиками йогурта, но сейчас у всех нас свои дела». – «Да не беспокойтесь вы за меня, однажды и я открою собственное дело. Тогда и вы удивитесь – как это вы не додумались до такого!» – «И чем же это ты заняться надумал, а, Мевлют?» – спросил я. Тут вмешался Боксер Хидайет: «Мевлют, иди сюда, посиди со мной! – (Кличку Боксер он получил за то, что у него был сломан нос, как у боксера, и за то, что сбил ударом кулака с ног химика Хвастуна Февзи.) – Я вот не стал открывать себе бакалею или кебабочную, как все они. У меня есть лавка с отличными стройматериалами», – похвастался Хидайет. «Слышь, ты, лавка-то не твоя, лавка дядина! – вмешался я. – Если так говорить, то тогда и у нас есть лавка!» – «Парни выглядывают сестер невесты!» – сказал кто-то. «Где?» – «За столом невесты». – «Ой, ну только все сразу не смотрите, – сказал я. – Они же теперь – моя семья». – «Да мы и не смотрим, – сказал Боксер Хидайет, продолжая таращиться в сторону сестер. «Вообще-то, они еще маленькие. Мы же не растлители малолетних!» – «Внимание! Парни, пришел Хаджи Хамит!» – «Ну и что?! Надо встать и спеть гимн?» – «Спрячьте вы эту водку, не пытайтесь даже мешать ее с лимонадом, с ним такие шутки не пройдут, он сразу все заметит. Он ненавидит подобные вещи, обязательно потом придется за такое платить!»

Мевлют рассматривал девушек, сидевших рядом с невестой за дальним столом, когда вошел Хаджи Хамит Вурал со своими людьми. Головы всех присутствовавших поворачивались ему вслед, и почти сразу его окружила толпа желающих поцеловать ему руку.

Мевлюту очень захотелось жениться на красивой девушке, такой как Ведиха. А для этого, как он прекрасно понимал, нужно бросить торговлю йогуртом, отслужить в армии, усердно работать, заняться каким-нибудь серьезным делом или открыть небольшую лавку.

Наконец он начал рассматривать стол, за которым сидела невеста. В смелости его были виноваты и алкоголь, и оживление, царившее в зале для торжеств. Он также чувствовал, что Аллах помогает ему и что судьба его готова решиться.

Много лет спустя Мевлют будет вспоминать те минуты.

– Девочки-то ведь уже не такие и молоденькие, – произнес какой-то голос за столом. – Всем уже пора замуж.

– Даже та, которая в синем платке? Ребята, пожалуйста, не надо смотреть так откровенно, – попросил Сулейман. – Половина этих девушек уедет в деревню, а вторая половина останется в городе.