Я закончил получасовое выступление и с благодарностью выслушал аплодисменты, а потом начались вопросы. Я не торопился, отвечая на них, но старался, чтобы ответы были краткими. Моя защита продолжалась всего-то час. Потом комиссия попросила меня выйти, пока она будет решать, провалил я защиту или нет.

Через несколько минут открылась дверь, и мой научный руководитель доктор Роберт Хэр протянул мне руку и сказал:

– Доктор Кил, не хотите ли вернуться в комнату?

Я защитился!

Вот я и стал доктором психологии и нейронаук Университета Британской Колумбии. Толпа зааплодировала, когда я вернулся в зал и поблагодарил всех за внимание.

Комиссия постановила, что я защитился «с отличием», и президент университета согласился с этим. Это высшая честь, которой удостаиваются лишь немногие диссертанты.

В лабораторию доктора Лиддла я вернулся научным сотрудником со степенью доктора.

Вскоре после моей защиты доктор Хэр ушел из университета, но по-прежнему вел активную исследовательскую работу. Я оказался его единственным студентом с опубликованными исследованиями мозговой активности и нейровизуализации психопатов.

Всего через три месяца моей научной работы уже с докторской степенью доктор Лиддл срочно пригласил меня к себе. Он объяснил, что по семейным причинам он с женой возвращается в Англию. Я был слегка ошарашен. Ведь я планировал проработать с ним еще три года.

Я понял, что мне придется искать новое место. К тому же моя работа в канадской тюрьме строгого режима подходила к концу.

Я вернулся в свою зону комфорта – тюрьму, чтобы продолжить работу над исследованием мозговых волн при помощи новой системы ЭЭГ, которую мы только что сконструировали. У нее было шестьдесят четыре канала, в восемь раз больше, чем у предыдущей. Дополнительные каналы позволяли мне охватить всю голову исследуемого во время записи, а не разрозненные участки, как с восьмиканальной системой, с которой я начинал.

Я также обновил свое резюме и разослал его по всем вакансиям мира, соответствовавшим моей квалификации. Чтобы не тревожиться мыслями о том, куда занесет меня жизнь, я оставался по уши погруженным в мои тюремные заботы. Я снова стал приходить в тюрьму до рассвета и не брал обеденного перерыва, довольствуясь сэндвичем с арахисовым маслом и вареньем.

Однажды в пасмурную, дождливую среду я вышел из тюрьмы в пять вечера, чтобы поехать в больницу и поработать с доктором Мэки и его группой на одном из наших обычных вечерних сеансов. Его студенты попросили снова просканировать мой мозг.

Дворники на моей маленькой «тойоте» совсем истрепались, и я едва видел шоссе сквозь проливной дождь. Я снизил скорость, чтобы улучшить видимость. Фонари вдоль улицы стояли довольно далеко друг от друга, из-за чего в неосвещенных местах дорогу было видно очень плохо. Я еще больше сбавил ход.

Тут у моего левого уха раздался громкий шум, и я так подскочил, что чуть не вылетел сквозь крышу. Волна дождевой воды залила мой грузовичок, и я резко повернул, чтобы избежать удара. «Тойота» пошла юзом, я инстинктивно стал разворачивать руль в обратную сторону, надеясь, что она не съедет с шоссе, как гидроплан. Дворники бешено метались по стеклу, мне удалось выправить машину и остаться на дороге. Я понял, что слева мимо меня проехал здоровенный полуприцеп. Именно в тот момент, когда мы проезжали залитый водой участок шоссе.

Фары у меня, наверное, плясали по всему шоссе, и водитель полуприцепа увидел, что я в беде. Он включил аварийку и просигналил, что собирается затормозить у зоны отдыха.

Я так крепко сжимал руль, что руки онемели. Я в бессознательном состоянии поехал за грузовиком до въезда в зону отдыха. В крови бурлил адреналин.

Я остановился рядом на парковке. Водитель выскочил из кабины и подошел ко мне. Я опустил окно, и внутрь полился дождь.

– Вы как? – спросил он.

– Да нормально, кажется, – еле выговорил я.

– Вас так мотало по всей дороге; вы здорово справились.

– Спасибо.

Я не стал говорить ему, что только по чистой удаче не съехал на обочину и не свалился в кювет.

– Извините, пожалуйста. Я не заметил лужи. Сам чуть не потерял управление.

– Все в порядке, – сказал я. – Ничего страшного. Никто не пострадал.

Я в первый раз внимательно посмотрел на его полуприцеп, нет ли там повреждений от воды. На его боку синим цветом было написано «магнитно-резонансный томограф». Я перечитал надпись еще раз.

– Что у вас в грузовике? – спросил я.

– Томограф, – сказал он.

Я распахнул дверь, грубо толкнув шофера.

– Эй, вы чего? – сказал он, чуть не упав, так что ему пришлось опереться на грузовик. – Это же несчастный случай, – пробормотал он, – давайте решим все миром.

– Да нет, – сказал я, поднимая руки в знак примирения, – я не со зла. Только скажите мне, что у вас в прицепе?

С видимым облегчением, но все же озадаченный моим поведением, шофер сказал:

– А вам какое дело?

– Я изучаю осужденных психопатов, – сказал я. – Такой томограф, как у вас в прицепе, можно использовать для исследования? Если да, нельзя ли отвезти его в тюрьму?

Шофер попятился от меня; у него на лице явно читался страх.

– Чего-чего? – спросил он.

Я опять поднял руки в успокоительном жесте.

– Простите, – сказал я, – попробую объяснить сначала. Меня зовут доктор Кил. Я психолог, изучаю психопатов. Пытаюсь выяснить, что с ними не так.

Я сделал шаг назад, прикидывая размер грузовика.

Это был полноразмерный полуприцеп на двух осях, которые были расставлены чуть шире обычного. В нижней части он отстоял от земли всего на десяток сантиметров. Я решил, что, наверное, из-за этого еще больше увеличился поток воды, захлестнувшей мою «тойоту». На высоте около 120 сантиметров в середине полуприцепа располагалась дверь.

– Можно мне заглянуть внутрь? – спросил я.

– Извините, – ответил он, – мне нельзя открывать дверь, пока я не доберусь до места.

– Да ладно, – сказал я, – вы же чуть не столкнули меня с дороги. Самое меньшее, что вы можете для меня сделать, – это дать мне заглянуть внутрь.

– Ладно, но только на секунду. Мне надо отвести его в Сарри.

Сарри – пригород Ванкувера.

Водитель нажал кнопку на двери, и она открылась. Он повернул выключатель, и раздался щелчок замка.

Потом он подошел к маленькой дверце внизу и надавил на нее. Дверца упала, он протянул руку и вытащил раздвижную лестницу.

Он поднялся по ней, достал из кармана ключ, отпер и открыл дверь. Я поднялся за ним.

Шофер щелкнул четырьмя выключателями, и внутреннее помещение залил яркий свет. Я сощурился, чтобы привыкли глаза. В полуприцепе было три отделения. Справа дверь к аппаратуре, которая управляла томографом. В середине, где стоял я, находился длинный, узкий пульт управления со столом и стулом. Слева дверь с окошком. Мне было видно томограф у дальней стенки полуприцепа – он стоял прямо посередине между необычно расставленных осей, нужных, как я решил, чтобы уравновесить груз.