– Да, судя по всему, вы с моей бабушкой часто и много говорите обо мне.

– Не только о тебе, Дафна. Мы говорим обо всем! – Он протянул ей еще одного ежа.

– Но почему? Я никак не могу понять! – Выбросив панцирь за борт, она вытерла рот рукой. – Скажи честно, что вас связывает? До нынешнего приезда я ни разу не слышала о тебе и не видела тебя. А теперь ты появился невесть откуда, словно сын, которого у нее никогда не было. Как я могу приветствовать твое появление, если ты с нашей первой встречи вел себя несносно и был груб со мной? – возмутилась Дафна и швырнула морского ежа на ящик сильнее, чем следовало.

Янни некоторое время смотрел на Дафну, словно раздумывая, что ей ответить. Снова поднялся ветер, и он бросил корку хлеба за борт. Подхваченная ветром, она пролетела по воздуху, упала на воду, и ее тут же подхватила чайка, которая кружила над лодкой в надежде чем-нибудь поживиться.

– Она спасла мне жизнь, – наконец произнес Янни, и в его голосе не было слышно ни сарказма, ни бравады, столь для него обычных. – Если бы не Thea Евангелия, я не сидел бы сейчас тут с тобой.

Дафна ничего не понимала: как ее хрупкая бабушка могла спасти этого большого и сильного мужчину?

– Что ты имеешь в виду? – наконец резко выдохнула Дафна.

«Ну вот, мы снова возвращаемся к тому, с чего начали», – подумала она. Когда они делили друг с другом завтрак и смеялись, ей показалось, что в их отношениях что-то изменилось. Возможно, он тоже устал от битвы характеров, которую они начали в первую встречу. Но сейчас, после такого серьезного и драматичного заявления, Дафне показалось, что Янни снова принялся за свое: решил испортить такое чудесное утро своей врожденной способностью призывать фурий и этим вводить ее в ярость.

– Дафна, не смотри на меня так! – Его взгляд сфокусировался на ее лице, словно чайка, нацелившаяся на выброшенный кусок хлеба.

– Ты всегда все драматизируешь?

– Дафна, это не шутка! Я обязан твоей Yia-yia жизнью, а также жизнью моей матери и бабушки. Рискуя собой, она спасла их обеих. И вот поэтому я ее вечный должник.

Дафна молчала, пытаясь понять, куда клонит Янни. Ее мысли разбегались, и она закусила губу.

– Ты серьезно?

– Серьезнее и быть не может! – ответил он без малейшего сарказма в голосе. – Ты очень многого не знаешь о своей Yia-yia, Дафна. Она не говорила об этом, потому что хотела защитить тебя.

Дафна уже собиралась вскочить на ноги и заявить, что его предположения абсурдны. Какая чушь! Как он может быть посвящен в бабушкины секреты, когда она – ее плоть и кровь – все это время пребывает в неведении? И якобы ради ее спокойствия бабушка скрывает свое темное прошлое, на которое сейчас намекает Янни? Это невозможно! Или все же он говорит правду? Дафна вспомнила, как Yia-yia радуется появлению Янни, как она нянчится с ним. А ведь он знал об обувной коробке под кроватью! И они смотрят друг на друга так, словно могут прочитать мысли и… знают секреты. Дафна чувствовала, что ее сердце начинает колотиться все сильнее! Она столько времени искала ответы, и сейчас, похоже, Янни готов был предоставить их ей с тем же удовольствием, с каким собрал морских ежей для второго завтрака. Ей не терпелось услышать его историю, а уж верить ей или нет – это другое дело.

– Расскажи мне… – попросила она, сложив руки на коленях и дав себе обещание не судить, а слушать и вникать. – Расскажи, мне нужно знать.

Она не успела договорить, а Янни уже начал свою историю.

– Я был такой же, как ты, Дафна, – сказал он. – Видишь ли, у нас гораздо больше общего, чем ты можешь себе представить. Я тоже очень любил сидеть рядом с моей бабушкой и слушать ее рассказы. И, как и ты, жил в ожидании этих историй.

Удивленная, Дафна кивнула, соглашаясь. Янни заметил, что выражение ее лица изменилось, мышцы вокруг рта наконец-то расслабились.

– Когда я был ребенком, бабушка не раз рассказывала мне, что произошло. Я любил ее слушать, но, честно говоря, мне казалось, что все эти истории – плод воображения старой уставшей женщины, которая уже не всегда отличала реальность от вымысла. Но, когда я встретил твою бабушку, все стало на свои места.

– Что? Что она тебе рассказала? – Дафна подогнула под себя ноги и оперлась рукой об ограждение, словно собираясь с силами перед продолжением рассказа.

– Она поведала мне, что случилось с ними во время войны. О том, как незнакомый человек однажды может войти в твою жизнь и изменить ее, вытащить тебя из лап смерти. Она рассказала, каково это, столкнуться лицом к лицу с дьяволом… и отказаться продать ему свою душу.

Судя по всему, Yia-yia и Нитца упоминали именно об этой истории. Только в интерпретации Янни она звучала по-другому, более мрачно.

– Но почему я слышу об этом только сейчас?

Он улыбнулся ей, как будто заранее предвидел этот вопрос.

– Ей хотелось оставить все, что случилось, позади и забыть об этом. Кроме того, она опасалась, что призраки далекого прошлого начнут преследовать тебя, как это произошло с нею самой и с твоей матерью. Она хотела уберечь тебя от них, не показывать тебе ту, страшную, сторону жизни. – Лицо Янни смягчилось, но синяя вена на виске, выделявшаяся на его загорелой коже, по-прежнему пульсировала.

– Расскажи мне, – попросила Дафна. Пришло время узнать правду.

– Эта история началась на Корфу, – заговорил он. – Моя бабушка, Дора, жила в старом городе в квартире на втором этаже под венецианскими арками. Дед был портным, лучшим на острове. Люди боготворили его, костюмы и рубашки на любой фигуре сидели как влитые, а строчка была – глаз не оторвать. Бабушка любила вспоминать, что многие готовы были ждать очереди, только чтобы носить сшитую им одежду. – Его голос на мгновение задрожал. – Она говорила, что все восхищались талантом деда, потому что ни одна швейная машинка не могла сравниться с его ловкими пальцами, что этот дар был божьим благословением. Его ателье было прямо под его квартирой на первом этаже дома в еврейском квартале.

– В еврейском квартале? – удивилась Дафна, она никогда не слышала о существовании такого на Керкире.

– Да, в еврейском квартале. Моя семья была частью процветающей общины, в которую входило около двух тысяч евреев: торговцев и ремесленников. Несколько поколений этих семей жили на Керкире, остров был для них домом, как и для твоей семьи. И они, как и твои предки, были частью этого острова. Но это было до войны, до того, как пришли немцы и все изменилось, – Янни опустил глаза и тяжело выдохнул. Одной рукой он продолжал держать штурвал, направляя kaiki в сторону Сидари.

– Это произошло в сорок третьем году. Началась оккупация острова итальянцами, и в городе было необычно тихо. Итальянские солдаты вели себя как варвары по всей Греции, но не на Корфу. Здесь, на близких к Италии островах, многие местные жители говорили на их языке, и солдаты были добры к ним и даже заранее предупредили их о приближении немцев. Сказали, что пришло время бежать. Итальянцы знали сценарий трагических событий, которые должны были развернуться с приходом немцев на Корфу. Но, к сожалению, мои бабушка и дед, как и все евреи, не смогли расстаться с местом, которое так любили и называли своим домом. Они знали, что немцы приближаются и по всей стране уничтожают греков, которые участвуют в Сопротивлении, и евреев. Но им казалось, что на Корфу, среди цивилизованных и культурных людей, своих друзей, они в безопасности, – произнес Янни и на некоторое время замолчал. – Но, когда итальянцы капитулировали, цивилизация ушла с острова, как и Бог. Так часто говорила моя бабушка.