— Вам не стоит ни о чем сожалеть, — отозвался я. — Что этот простой служака знает? Все цветные для него на одно лицо. Не сомневаюсь, что он обходится с неграми точно так же, как обошелся со мной. Я пообещал себе не подавать в суд, если дело касается моих личных неприятностей. Поэтому я не собираюсь судиться.

— Это так на вас похоже, — сказал мистер Коутс. — Но подумайте хорошенько. Мы должны преподать ему урок.

Затем он заговорил с полицейским и осы́пал его упреками. Я не смог понять их разговора, поскольку он шел на голландском языке. Полицейский был из буров. Он извинился передо мной, хотя я не видел в том необходимости. Я уже простил его.

Однако я никогда больше не проходил по этой улице. Место оскорбившего меня полицейского могли занять другие, не знавшие об инциденте, и они, наверное, поступили бы со мной точно так же. К чему было напрашиваться на бессмысленное насилие? И я избрал для прогулок другой маршрут.

Теперь я еще больше стал сочувствовать индийским поселенцам в Южной Африке. Я обсудил с ними вопрос о том, насколько разумной и полезной окажется попытка начать дело против этих законов после встречи с британским агентом.

Вот так и получилось, что я познакомился с проблемами поселенцев не только в теории, но и на практике. Мне стало понятно, что Южная Африка не самое подходящее место для индийца, в котором еще осталась хоть капля собственного достоинства, и я стал все чаще задумываться о том, как изменить ситуацию к лучшему.

Но все же моей главной задачей в тот период оставалось дело Дады Абдуллы.

Год пребывания в Претории принес мне бесценный опыт. Здесь я получил возможность познакомиться с общественной работой и понять, насколько вообще к ней способен. Именно здесь мой религиозный дух обрел жизненную силу. Здесь я получил представление о юридической практике и научился тому, чему обычно молодой адвокат учится в кабинете у старшего. Здесь я поверил в то, что все-таки не стану адвокатом-неудачником. И здесь же я проник в тайны адвокатского ремесла.

Дело Дады Абдуллы нельзя было назвать мелким. Был предъявлен иск на сорок тысяч фунтов. Дело возникло из сложных коммерческих операций и состояло из множества непростых расчетов. Претензии касались выданных векелей и устных обещаний выдать такие векселя. Защита строилась на утверждении, что документы были неправильно составлены и, соответственно, не считались действительными. В этом запутанном деле было очень много фактов, а кроме того, законы к нему тоже можно было применить по-разному.

Обе стороны наняли лучших атторнеев и юрисконсультов, и я, таким образом, смог изучать их работу. Мне доверили подготовить дело истца для атторнея и отобрать факты, свидетельствующие в пользу клиента. Я учился, наблюдая, что́ поверенный принимает, а что отвергает из проделанной мною работы. Я также смог узнать, насколько полезными для юрисконсульта оказываются эти материалы. С самого начала я понял, что подготовка к процессу даст мне возможность оценить свои способности проникать в суть дела и выстраивать доказатель-ства.

Работа показалась мне очень интересной. Я полностью погрузился в нее, прочитал все коммерческие документы, относящиеся к делу. Работу облегчало то, что моим клиентом был действительно очень умный человек, полностью мне доверявший. Я успел основательно изучить бухгалтерию. Мои способности переводчика тоже постепенно совершенствовались, ведь мне приходилось переводить всю корреспонденцию, бо́льшая часть которой велась на гуджарати.

Хотя, как я уже упоминал, меня очень волновали религиозные и общественные вопросы, которым я прежде уделял часть своего времени, теперь они отошли на второй план. На первом оказалась подготовка к процессу. Чтение законов и по необходимости поиск прецедентов отныне занимали почти все мое время. Ко мне попадали документы обеих сторон, и я скрупулезно изучил факты. Мне кажется, даже сами стороны не знали факты дела так хорошо, как я.

Мне вспомнилась фраза покойного мистера Пинкатта: на фактах строится три четверти закона. Позже это подтвердил известный адвокат из Южной Африки мистер Леонард, тоже ныне покойный. Однажды, разбирая другое дело, я осознал, что, хотя справедливость на стороне моего клиента, закон, как мне показалось, оборачивается против него. В отчаянии я обратился к мистеру Леонарду за помощью. Он тоже увидел, что факты весьма запутанны, и воскликнул:

— Ганди! Я понял только одно: если мы позаботимся о фактах, то закон позаботится о себе сам. Давайте же тщательнее изучим факты по этому делу!

С этими словами он отправил меня разбирать дело дальше и предложил встретиться потом. Я по-новому взглянул на факты, а заодно наткнулся на один из старых южноафриканских процессов, который мог бы помочь в моем деле. Я обрадовался, вновь навестил мистера Леонарда и рассказал ему обо всем.

— Отлично, — сказал он. — Теперь мы выиграем это дело. Нужно только узнать, кто из судей будет его вести.

Но когда я готовил материалы по делу Дады Абдуллы, я поначалу пренебрег фактами. Факты несут в себе правду, а если мы твердо придерживаемся истины, закон непременно приходит нам на помощь. Я увидел, как значительны факты в деле Дады Аблуллы, а следовательно, закон обязан был встать на его сторону. Увидел я и другое: тяжба, если бы мы продолжили настаивать на ней, погубила бы и истца, и ответчика, которые приходились друг другу родственниками и жили в одном городе. Никто не знал, как долго продлится процесс. В суде дело могло разбираться бесконечно, но так и не принести пользы ни одной из сторон. А потому стороны хотели по возможности закончить спор как можно быстрее.

Тогда я встретился с шетом Тайибом и посоветовал не отказываться от арбитража. Кроме того, я рекомендовал ему обсудить этот вопрос с юрисконсультом. Я предположил, что, если найти арбитра, которому будут доверять обе стороны, дело закончится в кратчайшие сроки. Гонорары юристов росли так стремительно, что грозили разорить клиентов, какими бы солидными коммерсантами они ни были. Более того, дело отнимало у них много времени, так что его попросту не оставалось для работы, а между тем крепла и взаимная неприязнь. Мне стала противна моя работа. Адвокаты и юрисконсульты обеих сторон, как им, впрочем, и полагалось, подолгу выискивали лазейки в законах, чтобы использовать их в интересах своих клиентов. Я узнал, что выигравшая процесс сторона не возмещает понесенных расходов. Согласно постановлению о судебных издержках, последние оплачивались по фиксированным расценкам, но на практике стоимость услуг атторнеев оказывалась гораздо выше. Для меня все это было невыносимо. Я счел своим долгом примирить стороны и очень старался добиться этого. Наконец шет Тайиб согласился. Был выбран арбитр, который рассмотрел дело и вынес решение в пользу Дады Абдуллы.

Однако и это не удовлетворило меня. Если бы мой клиент потребовал немедленно возместить убытки, шет Тайиб не нашел бы сразу необходимой суммы, а меманские коммерсанты в Южной Африке придерживаются неписаного закона, гласящего, что лучше умереть, чем стать банкротом. Шет Тайиб не мог разом выплатить примерно тридцать семь тысяч фунтов плюс судебные издержки. Но он был полон решимости заплатить все до пая; он не хотел, чтобы его объявили банкротом. Оставался только один выход: Дада Абдулла мог разрешить ему выплачивать долг постепенно, небольшими суммами. И мой клиент оказался на высоте, предоставив шету Тайибу рассрочку на очень продолжительный срок. Мне было даже труднее добиться этой уступки, чем убедить стороны согласиться на арбитраж, но в результате оба коммерсанта остались довольны. Их еще больше зауважали. Моя радость была безгранична. Я получил представление о юридической практике, научился видеть в людях их лучшие качества и подбирать ключ к их сердцам. Я понял, что истинная задача адвоката — примирить противоборствующих. Я выучил этот урок и за двацать лет адвокатской практики в сотнях случаев добивался прекращения тяжбы путем частного соглашения. И я ничего не потерял: ни денег, ни, конечно же, своей души.