По мере перечисления всех моих «прегрешений», в зале опять начал нарастать глухой гул. Отнюдь не все присутствующие здесь были законченными идиотами. Некоторые, например, уже тихо посмеивались в особо интересных моментах.

— Тишина в зале! — Боунс прочистила горло, после долгого перечисления и вновь постучала молоточком, — В связи с исключительностью обстоятельств, а также по ходатайству адвоката обвиняемого, во время допроса будет применена сыворотка правды. Долиш, пожалуйста, дайте распоряжение…

Мужчина в алой мантии с собранными на затылке в хвост длинными волосами быстрой походкой вышел из зала суда, чтобы вернуться уже в сопровождении целителя Святого Мунго.

— Четырех капель будет достаточно, — произнесла председатель. Полная женщина в светлой мантии кивнула, и, на глазах у всех, отмерила капли из хрустального флакона, разведя их в чаше с водой.

— Выпейте все.

Ну, понеслась, родимая.

Я за один мах выпил всю жидкость.

В голове словно бы взорвалась сверхновая, вычистив оттуда все мысли. Кажется, я познал дзен!

— Вы — Сириус Орион Блэк, рождённый третьего ноября тысяча девятьсот пятьдесят девятого года?

— Да… — слова давались очень просто, даже чересчур просто. Очень тянуло сболтнуть что-нибудь лишнее. Надеюсь, Джефри не спит там.

— Как вы сбежали из Азкабана?! — неожиданно раздался выкрик из зала.

— Я…

— Протестую! Данного вопроса не было в утвержденном перечне! — возмущенно воскликнул Томас, прерывая меня. Хвала богам, я уже хотел рассказать про анимагию. Это было бы не критично, но хватит с меня и прочих обвинений.

— Протест принят. Мистер Блэк, можете не отвечать на этот вопрос, — Боунс повернулась к выкрикнувшему, — А для вас, мистер Дэляфьёр, это последнее замечание.

— Еxcusez-moi, — повинился кажется один из французских репортеров, — Прошу прощения.

— Итак, расскажите суду, что по вашей версии случилось в ночь на первое ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

— В тот день я был на ночном дежурстве в Аврорате… — я начал свой рассказ с воспоминаний Сириуса о той злополучной ночи с самого начала.

Рассказал, как узнал о происшедшем, увидел полуразрушенный дом Джеймса, а в небесах чернела метка Темного Лорда. Как стоял над телами друзей. Как передал Хагриду плачущего крестника, а сам, сжигаемый жаждой мести, погнался по следу Хвоста. О взрыве, унесшем жизни двенадцати человек. О моем последующем заключении.

Зал слушал, затаив дыхание. Несмотря на слухи, никто, кроме дементоров в Азкабане еще не слышал полностью этой истории, рассказанной от лица заключенного камеры номер тринадцать.

Когда я закончил, зал взорвался возмущенными криками. Эффект моего рассказа, правдивого от первого до последнего слова, был похож на эффект разорвавшейся бомбы. Члены палаты Лордов ругались между собой. Журналисты насели на покрасневшего Фаджа. Кто-то просто тихо аплодировал. И я даже не могу сказать, мне, или всему этому цирку, в который превратился зал судебного заседания. Амелия еще долго не могла привести людей в чувство бесполезным сейчас молотком. Но, спустя некоторое время, заседание продолжилось.

— Значит, вы утверждаете, что именно Питер Петтигрю являлся хранителем тайны Фиделиуса?

— Да.

— Кто еще об этом знал?

— Никто, мы держали это в секрете. Я был слишком очевидной кандидатурой и поэтому предложил пойти на хитрость, сделав хранителем самого незаметного из нас. Это было ошибкой.

— Для дачи показаний слово предоставляется Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору. Прошу вас.

— Спасибо, Амелия, — Дамблдор встал со своего места и прошел к трибуне, на ходу начиная свою речь. Слова, произнесенные хорошо поставленным голосом, казалось, отражались от стен и потолка и звучали ещё увереннее.

— К сожалению, мы все в своей жизни совершаем ошибки. Совершить ошибку и осознать ее — в этом заключается мудрость. Осознать ошибку и не скрыть ее — это и есть честность. Пять лет назад я совершил ошибку, доверившись информации, которая была убедительна, но не была истиной. Защищая дом моих учеников — Джеймса и Лили, даже я был введен в заблуждение относительно хранителя тайны, о чем пять лет назад свидетельствовал в суде. Суде, который осудил невиновного человека…

"Вот заливает!" — восхитился я словесной паутине старого паука. Он, и не мог догадаться о нашем «секретном» плане? Ни за что не поверю. Тем более, что исполнитель Фиделиуса при желании может определить кто является хранителем…

— Мне жаль, мой мальчик, — после непродолжительной паузы донеся полный грусти голос Дамблдора. Тот печально смотрел на меня поверх своих очков-половинок.

— Мне тоже, — твердо смотрю ему в глаза, — Мне тоже…

После выступления Дамблдора уже становилось понятно, в чью пользу складывается ход суда. Но расслабляться было рано.

— Для дачи показаний в зал приглашается Питер Петтигрю, который также будет допрошен под сывороткой правды, — Амелия вновь отослала Уильямсона за целителем.

По рядам вновь зашелестели шепотки, когда в сопровождении длинных фигур в темных плащах в зал завели Хвоста.

Тот немного даже похудел в обществе дементоров. Впрочем, ему полезно. Пита посадили в кресло на некотором отдалении от меня. Тот испуганно пискнул, когда на нем захлопнулись кандалы.

И как этот трус мог столько лет притворяться нашим другом? Неужели Сириус раньше был настолько слеп?!

После порции сыворотки правды, тот погрузился в какой-то странный транс, монотонно отвечая на вопросы председателя. От слов бывшего друга мне становилось мерзко. Если Сириус чувствовал к нему гнев, то я ощущал к крысе лишь презрение.

Наконец, обессилевшего Хвоста увели. Он подтвердил все мои слова. Однако некоторые моменты в его речи заставляли задуматься… впрочем, не сейчас. Сейчас нужно сосредоточиться на том, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Для дачи показаний, приглашается Кентон Бретт…

Допрос продолжался около двух часов. Было заслушано еще около десятка человек со стороны обвинения. Как раз по этим абсурдным нападкам. На все вопросы о кражах, грабежах, вандализме и прочем было достаточно лишь сказать «я этого не делал». С остальным же было не так просто, особенно когда пошли вопросы об обстоятельствах побега и последующем. Но тут я благодарен Джефри. Именно он согласовывал список вопросов, отсекая те, на которые нельзя было ответить пространными фразами, типа «скрывался», «прятался в доме». Единственной моей задачей было не дать вертлявому языку ляпнуть что-то, что можно было использовать против меня. Хвала моей предусмотрительности, я многое просто не помнил.

Пригласили даже Олливандера, который проверил палочку моего прадеда на предмет использования непростительных заклинаний. Но Приори Инкантатем показало лишь защитные и бытовые чары, которыми я приводил свой дом в порядок.

— Судебное слушание окончено, — провозгласила мисс Боунс, хлопнув молоточком по трибуне, — Пришло время для вынесения вердикта…

* * *

— Оправдан!

Зал взорвался аплодисментами. «Против», на удивление, не проголосовал никто. Единогласно. Хотя… Bсе могло повернуться по-другому, совсем