— А как местное население? — Макеев прихлебывал пахучий чай вприкуску с кусочком твердого прессованного сахара.

— Местное население вроде бы ничего. С понятием, — майор улыбнулся, — взаимоотношения довольно терпимые, только если твои бойцы косячить не будут. Спиртным здесь не торгуют, да и не принято это у них. С главой администрации сами познакомитесь. Неплохой джигит. Хлеб пекут две женщины: мать и дочь. Цены не загибают.

Дочь — красавица, но кадрить ее не советую, ваххабитская вдова. Ну, вот, вроде бы и все.

— Ну, тогда счастливого пути, майор. — Макеев крепко пожал коллеге руку.

— Да, совсем забыл, Иваныч, — и майор понизил голос, — завелся у нас тут недавно диверсант.

— В смысле?

— Ну, гадит нам кто-то и по-мелкому, и по-крупному.

— Из местных?

— Я думаю, что да. Больше некому. Места знает хорошо. То растяжку поставит на тропе, то наши переставит. Подстрелил часового неделю назад, ранение пустяковое, но все-таки. И везде оставляет волчьи следы, иногда клочок шерсти. А в прошлом месяце подорвал машину из комендатуры: один двухсотый, так повесил на ветку волчий зуб, заметили, конечно, не сразу — на черной нитке висел.

— «Черная Кошка»?

— Да я так думаю, что он об этой кошке и слыхом не слыхивал. А, и записку нам подбросили как-то. На, гляди.

Макеев развернул смятый листок, который ему протягивал майор. На тетрадном листке в клеточку было нацарапано: «Руски ухады, а то тебе месть Кара Борз».

— Ого, и как понимать это? — Макеев смотрел на майора сверху вниз.

— Ну, место называется Кара-Юрт. Что означает черная юрта.

— С этим можно поспорить: Юрт переводится с тюркского и как пастбище, и как место, жилище, и даже как Родина.

— Вот видишь, Иваныч, ты сам мне лекцию об этом прочитать можешь. А Кара Борз — это черный волк. Волк вообще у них священное животное.

— Понятно. — Макеев задумчиво поглаживал подбородок.

— Бывай, товарищ полковник. А с волком этим поосторожнее, береги ребят. Думаю, недельку по горам порыскаете и найдете этого Борза, слишком уж он, и вправду, оборзел. — И майор сам рассмеялся своей шутке.

Первый звоночек прозвенел ровно через неделю. Старшина первого оперативного взвода рано утром подорвался на противопехотной мине. Парня сильно посекло осколками, и его сразу же отправили в госпиталь «Северный» вертушкой.

Макеев срочно собрал офицеров в штабной палатке.

— Кто стоял ночью на первом посту? — Макеев внимательно разглядывал командиров двух взводов.

— Сержант Разов, товарищ полковник. — Командир первого взвода лейтенант Дроздов не поднимал глаза на командира, как будто он и был виноват в случившемся.

— Давай его сюда, Дроздов!

Лейтенант молча поднялся и вышел из палатки, махнув брезентовой полой.

— Какие мысли у других будут? — Командир достал из кармана пачку сигарет и, чиркнув зажигалкой, закурил.

— Старшина за водой пошел, — на полковника поднял взгляд капитан Старков, — колодец в пятидесяти метрах от расположения отряда…

— Это нам известно, — Макеев перебил капитана, — короче, Склифосовский…

— А тропа только одна, — невозмутимо продолжал Старков, — примерно в тридцати метрах от ПВД, прямо на тропе стояла МОНка, сработала на движение. Причем поставили ее сегодня ночью — в этом никакого сомнения нет. Вокруг крупные волчьи следы.

— Волчьи? — вступил в разговор врач отряда Корнев. — А почему ты так думаешь? Может, собачьи?

— Волчьи, Владимир Андреевич, — продолжал Старков и поднял глаза на доктора, — я их с другими не перепутаю. Дядька у меня в лесничестве работал. Порою лес обходили с ним по нескольку десятков километров. Причем тут как будто вожак кружил, они так дичь загоняют. Волчьи, это точно.

Разговор прервался, потому что в палатку, подталкиваемый сзади взводным, кряхтя, заходил крепкий черноволосый сержант. Он ошалело огляделся по сторонам, зайдя со света в полумрак. Затем нашел глазами командира и встал по стойке «смирно».

— Разов, доложи-ка, мил друг, как службу ночью нес? — Макеев пристально разглядывал сержанта.

— Да вроде бы все как всегда, товарищ полковник, — засопел сержант.

— Ты давай не темни, — подал сзади голос взводный, успевший по дороге расспросить часового, — рассказывай, как мне говорил.

— Да под утро заморочило меня слегка, — неуверенно продолжал Разов.

— Заморочило? Это как же? Закемарил? — Макеев стряхнул пепел с сигареты.

— Может, и закемарил, командир. Но только показалось мне, что на тропе, что к колодцу ведет, ну, на той самой, призрак появился.

— При-и-и-зрак? — протянул Старков.

— Призрак, — в голосе сержанта появилась уверенность, и он перевел взгляд на капитана, — белый силуэт, человеческий вроде, призрак — кто же еще? Мелькнул и пропал. Я совсем уж было собрался дежурному по рации доложить, да подумал — померещилось. Луна спряталась как раз — я и думаю, ветки от платанов в тень попали. И захороводили. И главное — ни звука, ни шороха. Только тени от платана на том месте. Знать бы, что так вот случится.

— Эх, Разов, Разов, — Макеев поморщился, — если бы доложил по команде как положено, не улетел бы твой боевой товарищ в госпиталь.

— Да я и сам понимаю, товарищ полковник, — Разов сморщился и заморгал глазами, — подумал, померещилось, да и стыдно признаться — побоялся: на смех меня ребята поднимут…

— Да какой уж тут смех, тут плакать надо. Иди, сержант, неси службу. — Макеев бросил сигарету на земляной пол, придавив окурок каблуком армейского берца.

Когда Разов вышел из палатки, Макеев быстро и в деталях передал офицерам рассказ командира предыдущего отряда про Черного Волка и даже записку показал. После чего в палатке повисла тяжелая пауза.

— Может, и вправду показалось сержанту? — Доктор нарушил молчание.

— А мина? — поднял на него взгляд командир второго взвода Карташов.

— Да стояла она тут, может, не одну неделю, а старшина наш только сегодня на нее наткнулся.

Старков молча рисовал прутиком на земле узоры, потом бросил ветку через левое плечо и повернулся к врачу.

— Исключено, Владимир Андреевич, мы с саперами каждую пядь вокруг просмотрели. МОНку сегодня ночью поставили.

— Разову простительно, док, он в первый раз на Кавказ приехал, — Макеев тоже смотрел на врача, от чего тот поежился, — а тебе, стреляному воробью, стыдно в призраков верить. Завтра у нас по горам да ущельям белые кони в кроссовках поскачут. Это, Владимир Андреич, тот самый Черный Волк, который нам мстит.

— Неуловимый Джо, — осклабился Карташов и зло сплюнул под ноги.