«Нет», чтобы сказать «да».

— Кроме того, перед вашим отъездом у нас не было времени обсудить, сколько я буду получать в этом году.

— То есть?..

— Видите ли, обычно каждый январь мне повышают плату на два доллара. Надеюсь, для вас это проблемы не составит?

Ну… то есть разумеется. Я поговорю с мистером N. Кроме того, буду крайне благодарна, если вы заедете завтра к нам домой — между делом, конечно, — и нальете воды в увлажнители.

— Собственно говоря, я собиралась быть на Вест-Сайда, так что…

— Великолепно! Увидимся через две недели. Но, пожалуйста, дайте знать, не сможете ли начать пораньше.

Джеймс вежливо придерживает мне дверь.

— С Новым годом, Нэнни. Почему вы так быстро вернулись?

Похоже, он очень удивлен моему приходу.

— Миссис N. просила наполнить водой увлажнители.

— Вот как? — лукаво улыбается он.

Первое, что я замечаю, войдя в квартиру, — включенные обогреватели. Я медленно ступаю в тишину, чувствуя себя кем-то вроде воришки. Но не успеваю снять пальто, как из стереосистемы несется голос Эллы Фицджералд, поющей «Сожаления мисс Отис».

Я замираю. Потом робко окликаю:

— Эй, кто там?

Хватаю рюкзак и бреду по стеночке на кухню, надеясь вооружиться ножом. Я слышала о швейцарах подобных домов, пользующихся квартирами в отсутствие жильцов. Распахиваю дверь кухни.

На разделочном столе красуется бутылка «Дом Периньон». На плите шипят сковороды. Что за псих пробрался в квартиру, чтобы стряпать?!

— Еще не готово, — объясняет мужчина с сильным французским акцентом, выходя из ванной горничной и вытирая руки о клетчатые штаны. На нем белый поварской колпак.

— Кто вы? — стараюсь перекричать я музыку и делаю шаг к двери. Он поднимает голову.

— Qui est vous? — повторяет он по-французски мой вопрос и вызывающе подбоченивается.

— Я здесь работаю. Так кто вы?

— Je m' appelle Pierre[39]. Ваша хозяйка наняла меня готовить обед.

Он принимается резать укроп. Кухня превратилась в арену бурной деятельности и восхитительных ароматов. Она никогда еще не выглядела такой уютной.

— Почему вы стоите здесь как замороженная рыба? Идите, — приказывает он, взмахнув ножом.

Я покидаю кухню и отправляюсь на поиски миссис N.

Неужели она действительно вернулась? Трудно поверить… Зачем в таком случае звонить няне? Можно подумать, мне больше нечего делать, кроме как создавать микроклимат для ее картин! Если она задумала подобным способом заставить меня работать сегодня, ничего не выйдет! Вероятно, это просто ловушка, чтобы заманить меня сюда. Наверное, подвесила Грейера в сетке над увлажнителем и собирается сбросить его мне на голову, едва я налью воду.

— ОНА СБЕЖАЛА С ЧЕЛОВЕКОМ, КОТОРЫЙ ТАК ДАЛЕКО ЕЕ ЗАВЕЛ… — надрывается стерео, преследуя меня своей музыкой, пока я перехожу из комнаты в комнату.

Что ж, дам ей знать о своем приходе и немедленно уберусь отсюда.

Вот она!

Я едва не выпрыгиваю вон из кожи.

Выплывает из спальни!

Шелковое кимоно небрежно завязано на талии. Изумрудные серьги переливаются в свете ламп. Мое сердце катится в пятки.

Это мисс Чикаго.

— Привет, — говорит она дружелюбно. Совсем как в конференц-зале три недели назад. И скользит мимо меня, к кухне.

— Привет, — лепечу я, топая за ней и на ходу разматывая шарф. Заворачиваю за угол как раз в тот момент, когда она распахивает высокие стеклянные двери в столовую, где уже накрыт романтический ужин на двоих. Гигантский букет пурпурно-черных пионов стоит в кольце горящих свечей. Она перегибается через блестящий стол красного дерева, чтобы поправить серебряный прибор. — Я здесь из-за увлажнителей, — пытаюсь объяснить я.

— Подождите, — просит мисс Чикаго и, подойдя к скрытой в книжном шкафу панели, умело регулирует громкость и высоту тембра. — Ну вот. — Она поворачивается ко мне и мирно улыбается. — Что, вы сказали?

— Увлажнители! Вода испарилась. А картины… могут пострадать, если холст пересохнет. Я должна была только налить воду. Всего один раз. Именно сегодня, потому что в этом случае воды хватит до… не важно. Поэтому я сейчас все сделаю и уйду.

— Спасибо, няня. Уверена, что мистер N. это оценит, да и я тоже.

Она берет с буфета забытый бокал с шампанским. Я встаю на колени, отключаю увлажнитель и тащу его на кухню.

Один за другим я наполняю все десять резервуаров, шлепая в прачечную и обратно, пока Элла перебирает весь свой репертуар, от «Всего одна из тех вещей» до «Почему я не могу вести себя как надо» и «Я всегда верна тебе, дорогой». У меня голова идет кругом. Это не ее дом. Не ее семья. И ко всему прочему вышла она определенно не из своей спальни!

— Вы закончили? — спрашивает она, когда я подключаю последний прибор. — В таком случае не могли бы вы сбегать для меня в магазин?

Я устремляюсь в прихожую и поспешно натягиваю пальто, но она не отстает.

— Пьер забыл купить густой крем. Заранее спасибо.

Она протягивает двадцатку.

Я смотрю на деньги, на маленький зонтик-«лягушку» Грейера в стойке с двумя огромными выпученными глазами, которые выскакивают, как только нажмешь кнопку.

И протягиваю бумажку ей.

— Не могу… видите ли… мне к доктору… И ловлю свое отражение в зеркале.

— Говоря по правде, просто не могу.

Мисс Чикаго продолжает улыбаться, но уже не так дружелюбно.

— В таком случае это вам, — не повышая голоса, продолжает она.

Двери лифта раздвигаются как раз в тот момент, когда она пытается с небрежным видом прислониться к косяку.

Я кладу банкноту на столик в холле. Ее глаза вспыхивают,

— Слушайте, Нэнни, или как вас там! Можете бежать домой и насплетничать хозяйке, что вы нашли меня здесь! Избавите меня от необходимости оставить под подушкой грязные трусики!

Она возвращается в квартиру, и дверь со стуком захлопывается.

— Так и сказала «трусики»? — допытывается Сара на следующий день, пробуя очередной оттенок розовой помады у прилавка «Стайла».

— Слушай, может, поискать их? Я просто чувствую, что должна это сделать!

— Сколько платят тебе эти люди? У тебя есть граница? Я имею в виду ту границу, которую они могут перейти?

Сара сосредоточенно вытягивает губы.

— Слишком яркий?

— Я бы сказала, бабуинов зад.

— Попробуйте сливовые тона, — советует косметолог за прилавком.