– Не сомневаюсь. Вот только к чему ты клонишь, не пойму?

– Разве это для тебя важно? Ты же мало когда меня слушала.

– Тебя что сегодня, опять на философию потянуло или ораторская слава покоя не даёт? Больно болтлив!

– Ну, если говорить откровенно, то хочу чтобы ты сейчас сама ушла, без посторонней помощи.

– И потому ты мне решил сегодня все уши прожужжать, зная, что я этого не люблю!

– Просто нет слов для возражений, насколько ты права.

И пока колдун Цуметаи продолжал словами донимать колдунью Акаи, надеясь на то, что она не выдержав этого, добровольно покинет его владения, Такехико, Сузуме и Юки, ушли уже довольно далеко, скрывшись где-то за горами, после которых должны были пойти по небольшому лесу, являвшемуся последним оплотом флоры между Холодными горами и Жёлтой Долиной.

– Мне пора возвращаться, чтобы отец не начал волноваться, а то ещё решит, что я всё-таки ушёл вместе с вами, – сказал грустным голосом Юки, останавливаясь.

– Мы постараемся вернуться, – произнёс Такехико, когда приложив руку к сердцу, обернулся в сторону Юки.

– Мы обязаны, точнее сказать, мы просто вернёмся, – остановившись рядом с Такехико, сказал Сузуме, поклонившись Юки.

– Я непременно буду ждать вашего возвращения, – ответил Юки, сделав несколько шагов назад, глядя на своих новых друзей, после чего развернулся и, не оборачиваясь, направился к дворцу своего отца.

– Кстати, а ты не будешь ли так любезен, рассказать мне, куда это Юки повёл людей? – спросила колдунья Акаи, не очень рассчитывая на честный ответ колдуна Цуметаи.

– Со временем ты это узнаешь без моей помощи.

– Вот как!

– Поверь, я сказал тебе правду.

– А то, что они пошли в сторону моих владений тебя не смущает?

– Юки уже не ребёнок, если ты заметила.

– Я много чего замечаю, вот только всегда находятся те, кто не желает слушать меня.

– В этом ты права.

– Не будь мы соседями, не знаю, чтобы с тобой сейчас сделала!

– Я даже в этом нисколечко не сомневаюсь, и если во мне ты видишь противоречия, то они как раз связаны именно с тем, что мы с тобой, как ты только что сама сказала: «соседи».

– Замечу, что я не только хорошо вижу, но так же хорошо слышу!

– И в этом я тоже ни сколько не сомневаюсь, иначе бы разве я стал тебе всё это говорить.

– Я, кажется, поняла, с чем связана твоя сегодняшняя, не в меру излишняя болтливость.

– Очень рад за тебя.

– Да-да, вот только говоришь неискренне.

– Мне есть с кого брать пример.

– Не подумай только, что моё терпение лопнуло, но ты разве не находишь, что беседу нашу пора заканчивать?

– Как скажешь.

– Звучит странно.

– Почему?

– Ты соглашаешься со мной, да ещё откровенно не гонишь меня прочь, как это бывало неоднократно раньше.

– Что ж с того, ведь ты сегодня на удивление тоже не похожа на саму себя. В своём поведении передо мной так необычайно скромна, что если бы я плохо знал тебя, то мог бы даже предположить невероятное с твоей стороны желание, примириться со мной.

– Ты находишь уместным наше примирение?

– За столько лет нашей вражды, чтобы совсем не устать от неё, можно и подумать о прекращении затянувшегося конфликта.

– Ты прекрасно знаешь, что цена, которую я спрошу с тебя за мирное соседство, слишком высока.

– Я бы сказал по другому, она столь неразумна, что мне, и думать про неё нет какой-либо необходимости.

– Вот видишь, ты сам против примирения!

– Ошибаешься. Я только возражаю против излишней переплаты за неё.

– А между тем я могла бы научить Юки новой магии, той, которая неизвестна тебе и он бы после этого стал могущественнее тебя, и даже могущественнее меня, соединив в себе одном, обе наши колдовские силы.

– Я не хочу, чтобы доброе сердце Юки превратилось в чёрный камень, вроде того, что находится у тебя в груди.

– Не буду тебя переубеждать, но верю, придёт время, и ты однажды пожалеешь о том, что не согласился отдать Юки мне в ученики.

– Боюсь, такого времени тебе никогда не дождаться!

– Посмотрим, а сегодня я ухожу сама, и отныне буду ждать того дня, когда смогу тебе напомнить о твоём отказе, чтобы ты пожалел о нём.

– Постараюсь сделать всё от меня зависящее, чтобы этот день никогда не настал.

– Жизнь покажет, – парировала колдунья Акаи слова колдуна Цуметаи, собираясь покинуть его.

– Не сомневаюсь, – ответствовал колдун Цуметаи, всем своим видом показав колдунье Акаи, что и сам собирается уходить.

– И главное помни, всему своё время, – произнесла колдунья Акаи, посмотрев в глаза колдуну Цуметаи, прежде чем исчезла.

Как и говорил демон Дааку, колдун Доубуцу не зная пришедшего к нему ранним утром великана Оокина в лицо, молча, выслушав от него небольшой рассказ о его родном дяде, заколдованном в обезьяну, без лишних вопросов выдал тому волшебный эликсир модосу.

Искренне раскланявшись на прощание, прямо в ноги колдуну Доубуцу, великан Оокина ни секунды не мешкая, радуясь удачно сложившемуся делу, поспешил в обратный путь, чтобы как можно скорее принести своему господину, о котором сейчас были все до единой, его мысли, заветный пузырёк, доверху наполненный волшебной, весело искрящейся жидкостью, ярко-зелёного цвета.

Но в это же самое время, на пути в Чёрный лес, к хозяину здешних земельных угодий, пресловутому демону Дааку, стараясь нигде не задерживаться, находился не только его верный слуга великан Оокина.

Другим, думавшим о предстоящей встрече с демоном Дааку, был посланник колдуньи Акаи, монстр Каидзюу, почти без пяти минут её новоиспечённый слуга, лелеявший по такому случаю, грандиозные планы на своё «тёмное» будущее.

И если первый спешил, для того чтобы поскорее передать своему господину волшебный эликсир модосу и тем самым его обрадовать, то второй совсем наоборот, имея при себе набор специально наколдованных магических «гостинцев» от самой колдуньи Акаи, приготовил для хозяина Чёрного леса, и его верного слуги великана Оокина, «большущую ложку отборного дёгтя».

Шли они оба к Чёрному лесу с разных, прямо противоположных друг другу сторон, и даже вошли в него не одновременно, ввиду разности общих расстояний и скорости передвижения, но уже благодаря тому, что длина пути через сам лес на момент того когда они оказались в лесу вдвоём, была для обоих неодинаковой, явились слуги разных господ к дворцу демона Дааку, как сговорившись, одновременно.