Но и это — не все причины подчинения войны определенным законам. По определению, война состоит в убийстве, в том, чтобы специально отправляться проливать кровь своих собратьев. Но кровопролитие и убийство — это такая деятельность, которую не потерпит ни одно общество, даже животное сообщество, если она не будет подчинена четким правилам и ограничениям, определяющим, что допустимо, а что нет. Везде и всегда не подвергаются осуждению, а считаются оправданными и даже достойными поступками только акты лишения жизни, которые совершаются определенными уполномоченными лицами, при определенных обстоятельствах и в соответствии с предписанными правилами. И наоборот, кровопролитие, совершаемое без учета правил или вопреки им, обычно чревато наказаниями или, как в некоторых обществах прошлого и настоящего, — требованием возмещения потери для пострадавшей стороны. Конечно, общества, существовавшие в разные времена и в разных местностях, могут сильно разниться по тому, как они проводят разграничительную линию между войной и убийством, однако само наличие этой линии — абсолютно необходимый фактор существования общества в принципе. Одни заслуживают награды, другие — виселицы. Если это разграничение не будет сохранено, общество распадется, и война — в отличие от беспорядочного насилия — станет невозможна.

Наконец, еще одна функция обычаев войны состоит в определении ее исхода путем предписывания побежденной стороне момента капитуляции. Большинство конфликтов не заканчивается убиением всех до единого людей противной стороны и полным уничтожением имущества врага лишь потому, что законы предписывают, что является, а что не является победой. Так, например, у древнегреческой армии существовало два способа «проиграть» сражение. Одна из сторон либо бежала, либо просила противника о перемирии, чтобы похоронить своих солдат, павших в бою. Поскольку иногда случалось и так, что одна из сторон бежала с поля боя, а другая одновременно просила перемирия, то возникали споры о том, кого же все-таки считать победителем в битве. Так как средневековые сражения представляли собой турниры, устраиваемые в открытом поле, перед войсками в те времена вставали похожие проблемы. Чтобы не оставалось никаких сомнений и чтобы дать возможность герольдам зафиксировать результат битвы в должной форме, рыцарский обычай требовал, чтобы победитель оставался на поле боя три дня после победы. Так поступили и швейцарцы, не являвшиеся рыцарями, после сражений при Земпахе в 1315 г. и Грансоне в 1476 г. Наконец, обычной практикой полководцев начала Нового времени было празднование победы путем совершения религиозного обряда, во время которого воины пели Te Deum (молитву Господу). Как пишет Вольтер, каждая из сторон проделывала это в своем собственном лагере.

Сегодня обычаи войны по-прежнему сохраняются, продолжая определять жизнь и смерть, вероятно, сотен тысяч людей. Физическое овладение полем боя уже не столь важно, как раньше. С тех пор как Наполеон изобрел «стратегию» в том смысле, как понимал это слово Клаузевиц, — т. е. как использование сражений для победы в кампании, война перестала сводиться к стремлению одного борца вытеснить с ринга другого. От Мольтке и Шлиффена и до Лиддел Гарта высшей целью стратегии считалось прямо противоположное — обойти, окружить, отрезать от своих противника, лишить его снабжения и добиться его капитуляции без необходимости сражаться за занимаемую им территорию. Начиная с австрийцев при Ульме в 1805 г. и заканчивая египетской Третьей армией в районе Суэцкого канала в 1973 г., суть стратегии оставалась той же. Крупные военные формирования считаются проигравшими и, что не менее важно, сами себя считают побежденными, как только попадают в окружение и оказываются отрезанными от линий коммуникации.

Согласно современным правилам, бои не на жизнь, а на смерть, как правило, происходят только тогда, когда одна или обе стороны не видят возможности отрезать или окружить друг друга и тем самым «заработать победные очки». Например, Первая мировая война на западном фронте, согласно современной мудрости, «не была войной». Обстановка была такова, ни одна из сторон не имела возможности обойти другую, не говоря уже о том, чтобы ее окружить. В результате четыре года они вели войну на истощение и изнурили друг друга до почти полного изнеможения. Напав на Советский Союз в 1941 г., немцы придерживались стандартной доктрины блицкрига, проникая в тылы врага и беря в окружение большие соединения войск противника. Однако вскоре они поняли: в отличие от того, как вели себя годом раньше французы, русские, попадая в окружение, не желают сдаваться, поэтому пришлось каждый раз наносить поражение окруженным войскам, что замедлило ход кампании и в итоге привело к ее провалу. Наконец, современные армии часто проигрывают партизанам и террористам отчасти именно из-за того, что такой противник не имеет баз и линий коммуникации, и следовательно, его нельзя от них отрезать в прямом смысле слова. Их бегство ни к чему не приведет. Или, как в сражении при Гамбургер Хилл во Вьетнаме, они встанут насмерть, и последующая битва может оказаться очень тяжелой и кровавой.

Из всего этого можно заключить, что в любом конкретном типе войны значение понятия «победа» в той же степени зависит от военных обычаев, принятых негласно или зафиксированных письменно, что и от «физических» результатов. Как и любой другой вид права, законы войны включают в себя как явные правила и положения, так и нормы, коренящиеся в культуре. Как и любая разновидность права, они представляют собой более или менее проницаемый и хрупкий барьер, сооруженный на зыбучих песках действительности. По мере того как обстоятельства приводят к тому, что один тип конфликта сменяет другой, существующий закон становится неадекватным, и приходится искать новые определения.

Нетрудно представить, какая судьба ожидает армию, которая по той или иной причине не будет соблюдать установленных правил. Одним из возможных результатов может быть то, что армия превратится в толпу, мечущуюся в разных направлениях и причиняющую непоправимый ущерб всему окружающему и, что важнее всего, самой себе. Неконтролируемое насилие такого рода настолько далеко от войны в собственном смысле слова, что в греческой мифологии, которая всегда была хорошим ключом к пониманию природы вещей, эти два явления персонифицируются двумя разными божествами. Покровительницей упорядоченной, «правильной» войны была богиня Афина Паллада. Выйдя прямо из головы Зевса, она стала могущественной воительницей. Ее часто представляют опирающейся на свое копье, с открытым забралом и полностью погруженной в свои мысли. Символом необузданного насилия был Арес, «буйный и свирепый», как называл его Гомер, изгой среди богов и людей. Афина была одной из величайших богинь, и в ее честь был построен Парфенон. Арес, который родился от того же отца обычным путем, был не столь важным божеством; ему поклонялось немного людей, и в его честь было воздвигнуто совсем мало храмов. В «Илиаде» рассказывается, как однажды Арес сошелся с Афиной в сражении, закончившемся его полным поражением. Истекая кровью и ревя от боли, он бежал с поля боя, взошел на Олимп и пожаловался Зевсу на свою неудачу, не вызвав, однако, сочувствия отца.

Хотя случаи превращения армии в буйствующую и неуправляемую толпу известны, при большой продолжительности конфликта исход, вероятно, будет иным. В ситуации, подобной войне во Вьетнаме, когда противником регулярной армии выступают партизаны и террористы, границы между комбатантами и некомбатантами могут нередко стираться. Не имея возможности руководствоваться обычными военными правилами — так называемыми «правилами применения вооруженной силы», — практически любые войска, кроме самых дисциплинированных, начинают эти правила нарушать. Вынужденные в силу обстоятельств убивать некомбатантов и пытать пленных, они боятся наказания, ожидающего их в случае, если это откроется. Будучи разоблаченными, они наверняка обвинят своих командиров в том, что те поставили их в такое положение, в котором они оказались виноватыми независимо от предпринятых действий. В свою очередь, командование поспешит умыть руки, заверяя, что никогда не приказывало своим подчиненным нарушать правила. Будут совершаться зверства, как это случилось в деревне Май Лай, и предприниматься попытки скрыть эти факты. Там, где это не удастся, найдется небольшое число военных низшего уровня, подобных лейтенанту Уильяму Келли, из которых сделают козлов отпущения, в то время как вышестоящие начальники снимут с себя ответственность. Когда солдаты не могут доверять друг другу и своему командиру, это ведет к деморализации и развалу армии. Подобное произошло во Вьетнаме, и количество случаев, когда солдат находился в самовольной отлучке, достигло десятков тысяч; по некоторым оценкам, до 30 % военнослужащих принимали сильные наркотики. Такая армия вскоре перестает воевать, а ее солдаты думают только о том, как спасти свою совесть и шкуру.