себе играть. Наверное, Василиса права, и я стала зависима. Но тут же себе возразила: я просто хочу знать про него. Неважно что. Хоть самую малость. Кажется, я всё-таки превратилась во влюблённую дуру!

Это особое чувство, когда ты ждешь, пока прогрузится заставка. Мне казалось, что всё специально движется медленнее. Наконец, я вошла в игру. Стандартные приветствия и… огромное разочарование: Макса в игре не было с того самого дня, как я уехала.

И никто про него ничего не знал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 38.

Макс.

Вот совсем не так я рассчитывал провести последние две недели выходных.  А еще наверняка придется брать больничный! И надежда, что я поеду на работу таяла на глазах. А перспектива провести ближайший месяц, а то и два, в городе не радовала.

Мама навещала меня каждый день. Заботливо приносила домашнюю еду. Но есть не то, чтобы не хотелось, было немного больно. Когда я сказал об этом своему врачу, тот только пожал плечами и ответил в своей излюбленной манере:

– До свадьбы заживёт!

Я так часто в последние дни стал слышать эту фразу, что начинало бесить.

А на челюсти оказалась трещина, и мне очень повезло, что не было перелома.

Ковалёв тоже приходил.

Но мне показалось, что не столько ко мне, сколько, чтобы увидеть маму. Мама при его появлении вставала и отходила в сторонку, и никогда не вмешивалась в разговор. Даже, когда он к ней обращался, отвечала односложно, и от всего отказывалась. Спрашивать я её ни о чём не стал. Да и какой смысл спрашивать, если из их подслушанного разговора, всё и так было понятно. Врезать бы ему, конечно!

Но самой настоящей катастрофой оказалась Вика. Этот кошмар, в виде с неба свалившейся сестры, никак не хотел оставить меня в покое!

Ее знакомство с моей мамой прошло на удивление тихо, если, конечно, вспомнить, наше знакомство.

Вика, как всегда, ворвалась в палату с криком: «Привет, загипсованным!» и со всего маху приземлилась на мою кровать.

– Скучал?

– Безумно!

– Ну, Макс! – протянула Ковалёва. Она произносила моё имя, растягивая единственную гласную.

– Девушка! А Вы – кто? – строго спросила мама, которая была в палате, но опешила от такого наглого вторжения. Она даже здесь умудрялась ухаживать за одинокой фиалкой, сиротливо стоявшей на подоконнике. А Вика её просто не заметила, или приняла за медицинского работника.

Ковалёва медленно развернулась.

– Я – кто?! – в голосе было столько удивления, словно это персона, которую должны знать в лицо.

– А больше здесь никого нет! И слезьте с кровати! Вы в одежде!

– А что мне голой сидеть? – возмутилась Вика. – Вы же тоже «в одежде»!

– Я имею полной право, здесь находится, – спокойно сказала мама.

– Не поверите! Я тоже!

– Интересно. И на каком основании?

– Родственном! – выдала аргумент Вика.

Надо было видеть удивлённые глаза мамы.

– Мам, – попытался вмешаться.

– Мам?! – Вика посмотрела на меня, потом перевела взгляд на маму, словно искала сходство. – Это твоя мама?! – звучало как упрёк. – Анжела?

– Мама, это Виктория Ковалёва. Ну, а твоё имя она уже знает.

Но, ни мама, ни Вика на мои слова не обратили внимания, продолжая, изучать друг друга.

– Я не такой Вас представляла, – выдала Виктория.

– А какой? – поинтересовалась мама.

– Не знаю. Роковой женщиной, которая идёт по трупам поклонников.

– И с чего вдруг такие выводы?

– А какие выводы могут быть, если… – Вика замолчала на полуслове.

– Если что?

– Это не важно.

– Нет уж, договаривай! – попросила мама.

– Не буду! – Вика надулась, как хомяк.

– Может, вы не будете наводить разборки? – предложил миролюбиво.

– А мы и не наводим. Делить нам нечего, – сдалась мама.

– Некого, – поправила её Вика.

– Что, прости?

– Некого! Нравится Вам, или не нравится, но я никуда не денусь! И меня Вы не сможете выгнать, как выгнали моего папу много лет тому назад!

– Виктория, никто никого не выгонял.

– Тогда почему Вы не согласились выйти за него замуж?

– Наверное, потому, что я его не любила.

– Но при этом носили его ребёнка!

– Я не знала, что этот ребёнок Андрея.

– Как так?

– Вот так, – нехотя призналась мама.

– А если бы знали? Тогда бы согласились.

– Не знаю. Наверное, да.

– Офигеть! – Вика ещё раз окинула маму взглядом. Словно что-то для себя решала. – Ладно. Я не буду вам мешать. И если у вас что-то получится, то я согласна.

– Деточка, ты о чём?

– О вас с папой, – безапелляционно выдала Ковалёва.

– Я не претендую на место рядом с твоим отцом. Можешь не волноваться на этот счёт.

– А я и не волнуюсь. Это Вам теперь надо волноваться! Теперь, зная, что Макс – его сын, папа не отстанет.

– Деточка! Очнись! Мне почти пятьдесят! О чём ты говоришь?!

– И что?! Уж лучше Вы, чем двадцатилетние силиконовые курицы «умирающие» от неразделённой любви!

– Я вам тут не мешаю? – решил напомнить, что я их слышу.

– Нет, Макс, нисколько не мешаешь! И мне интересно, почему я до сих пор не видела твою девушку?

– Зачем?!

– В смысле «зачем»? А если она мне не понравится?

– Ты прикалываешься?

– Нисколечко! У меня глаз намётан на охотниц за нормальными мужиками! – гордо заявила Виктория. – Знаешь, сколько их отвалилось благодаря мне?

Я закашлялся.

– Нет. Не знаю. И знать не хочу!

– А зря! 

– Но могу тебя успокоить: можешь спать спокойно! И никого метлой отгонять тебе не придётся.

– Ага! Не придётся! Как же! Особенно ту сиськастую медсестру, которая готова из халата выпрыгнуть!

Я снова закашлялся. Это же надо! Всё-то она видит!

– У неё нет шансов, – попытался успокоить. Но паровоз, в лице Вики, набрал скорость, и тормозить не собирался.

– Конечно, нет. Пока она свой силикон не растеряла! Анжела, ты прикинь! Это ничего, что я на «ты»? – спросила Виктория, и не дожидаясь, что ей ответят, продолжила:

– Я захожу, а эта кикимора болотная уже чуть ли не на Максе распласталась! Простыночку ему поправляет так, что чуть сиськи свои не вывалила. Я ей говорю: «Ты