Однако к 1990‑м годам философия изменилась, а необходимость в полицейских выросла. Возникла обратная тенденция: по всей стране начался массовый прием полицейских на работу. Полиция начала служить не только сдерживающим фактором – в городах появилась реальная сила, способная привлечь к ответственности преступников, прежде ускользавших от наказания. Прием на работу дополнительных полицейских сил объясняет примерно десятую часть общего падения преступности в 1990‑х.

В этот период происходило не только увеличение численности полицейских. Давайте изучим еще один фактор, который часто упоминается в качестве причины снижения преступности, – инновационные стратегии работы полиции.

Пожалуй, идея о том, что толковая работа полиции приводит к снижению преступности, является наиболее привлекательной. Она позволяет нарисовать портрет множества добросовестных героев, а не просто обезличенных машин, избавляющих мир от злодеев. Эта теория мгновенно завоевала всеобщее доверие. Она была основана на факторах, которые, по мнению Джона Гэлбрейта, в наибольшей степени определяют формирование расхожего мнения: простота понимания идеи и степень ее влияния на наше личное благосостояние.

Эта история получила значительное развитие в Нью-Йорке, где незадолго до того избранный мэр Рудольф Джулиани и назначенный им на работу шеф полиции Уильям Браттон пообещали решить застарелую проблему с преступностью в городе. Браттон использовал для решения этой задачи новый подход. Он ввел новые принципы и методы в работу Нью-Йоркского полицейского управления (один высший офицер полиции впоследствии назвал это время «афинским периодом») и отдавал им предпочтение перед традиционными и застоявшимися методами. Вместо того чтобы ублажать начальников полицейских участков, Браттон начал требовать от них отчета. А вместо того чтобы полагаться на прежние старомодные «полицейские хитрости», он предложил техническое решение – CompStat, компьютеризованный метод выявления возможных очагов преступлений.

Но самая удивительная идея, которой Браттон дал жизнь, явилась прямым следствием теории «разбитого окна», разработанной криминалистами Джеймсом Уилсоном и Джорджем Келлингом. Согласно ей, если мы не обращаем внимания на небольшие мелочи, они склонны со временем превращаться в крупные неприятности – например, если некто разобьет окно и его не заменят новым в течение какого-то времени, то этот человек получает сигнал о том, что может разбить и все остальные окна, а может быть, даже поджечь здание.

Поэтому, невзирая на то, что убийства в городе происходили практически повсюду, люди Браттона начали обращать внимание на любые, даже мелкие правонарушения: проезд в метро без билета, чрезмерно навязчивое попрошайничество и даже попытки помыть ветровое стекло грязной тряпкой на перекрестке в обмен на мелочь.

Большинству жителей Нью-Йорка понравились эти нововведения. Однако эта идея показалась им особенно привлекательной потому, что, как гордо указывали и Браттон, и Джулиани, борьба с этими небольшими преступлениями отсекала подачу кислорода для преступных элементов. Человек, перепрыгивающий через турникет в метро, вполне может находиться в розыске за убийство. Наркоман, справляющий нужду на аллее парка, может готовиться к разбойному нападению.

После того как количество преступлений, связанных с насилием, начало резко снижаться, жители Нью-Йорка с радостью возложили лавры победителей на мэра, выросшего в Бруклине, и шефа полиции – уроженца Бостона с рублеными чертами лица. Однако эти два сильных и волевых человека не смогли выдержать испытание славой – после того как на обложке журнала Time опубликовали фотографию Браттона, а не Джулиани, шеф полиции был вынужден подать в отставку. Он возглавлял городскую полицию всего двадцать семь месяцев.

Нью-Йорк являлся явным лидером во внедрении новых стратегий работы полиции во времена падения преступности в 1990‑х годах – спад преступности в нем оказался самым значительным по сравнению с другими крупными американскими городами. Доля убийств в городе (на 100 тысяч человек) упала с 30,7 в 1990 году до 8,4 в 2000 году, то есть снизилась на 73,6 процента. Однако тщательный анализ фактов показывает, что инновационная стратегия работы полиции оказала, по всей видимости, незначительное влияние на столь серьезное падение.

Во-первых, снижение количества преступлений в Нью-Йорке началось уже в 1990 году. К концу 1993 года доля преступлений, связанных с собственностью или насилием (в том числе убийств), уже упала почти на 20 процентов. Однако Рудольф Джулиани занял свой пост – и назначил руководителем полиции Браттона – лишь в начале 1994 года. Итак, преступность уже начала снижаться к тому моменту, когда оба этих человека заняли свои посты. И падение преступности продолжалось еще долго после того, как Браттон был отправлен в отставку.

Во-вторых, новая стратегия работы полиции сопровождалась другим значительным изменением: кадровым бумом в полиции. За период между 1991 и 2001 годом количество полицейских в Нью-Йорке выросло на 45 процентов, почти в три раза быстрее, чем в среднем по стране. Как уже говорилось выше, рост количества полицейских сам по себе, вне зависимости от новой стратегии, способен снизить уровень преступности. По самым осторожным подсчетам, столь значительный рост количества полицейских в Нью-Йорке должен был привести к снижению уровня преступности в городе на 18 процентов относительно среднего показателя по стране. Если вычесть эти 18 процентов из общей величины снижения количества убийств (то есть исключить влияние эффекта прироста полицейских), то Нью-Йорк перестает лидировать по падению преступности. Его показатель становится вполне сопоставимым со средним значением по стране. Значительное количество новых полицейских приняли на работу еще при Дэвиде Динкинсе, предшественнике Джулиани. Динкинс отчаянно пытался получить голоса избирателей за счет насаждения закона и порядка. Он прекрасно знал, что его основным оппонентом станет Джулиани, бывший федеральный прокурор (эти два человека уже сталкивались на предыдущих выборах за четыре года до этого). Так что те, кто хочет относиться к Джулиани как к победителю преступности, вправе это делать, так как именно его репутация сторонника закона и порядка заставила Динкинса нанять всех этих дополнительных полицейских. Разумеется, в конце концов рост количества полицейских помог обоим политикам, но Джулиани выиграл от этой ситуации куда больше, чем Динкинс.

Основной аргумент против того, что новая стратегия работы полиции Нью-Йорка действительно снизила количество преступлений, довольно прост (однако часто его упускают из виду). Все дело в том, что в 1990‑х годах преступность снижалась по всей стране, а не только в Нью-Йорке. Лишь немногие города пытались внедрить сходную стратегию, при этом с куда меньшей степенью воодушевления. Однако даже в Лос-Анджелесе, известном своими проблемами в работе полиции, преступность упала почти так же, как и в Нью-Йорке (если исключить эффект прироста количества полицейских).

Разумеется, было бы неправильно полагать, что толковая работа полиции никому не нужна. Уильям Браттон, вне всякого сомнения, заслуживает уважения за свои усилия по укреплению полицейских сил в городе. Однако у нас пугающе мало реальных подтверждений тому, что его стратегия была истинной панацеей (хотя это утверждали и он сам, и многочисленные средства массовой информации). Мы можем проверить степень влияния полицейских стратегий и в других случаях. Возьмем, к примеру, Лос-Анджелес. Браттон занял пост начальника полиции этого города в конце 2002 года. Несмотря на то что Браттон вновь занялся инновациями, принесшими ему славу в Нью-Йорке, он публично объявил о том, что его основной приоритет был куда более простым: найти средства для найма на работу нескольких тысяч дополнительных полицейских.