Люська позвонила уже ближе к вечеру и сообщила, что нарыла отличный новогодний тур. И пальмы будут, и океан, и отель пять звезд, и номера удобные с отдельными спальнями для пацанов, и «все включено», и новогодний ужин. И важно, что их чартер, который организует Люськина компания, вылетает двадцать девятого декабря и у них будет время, чтобы прийти в себя, приспособиться к местному часовому поясу и слегка акклиматизироваться, прежде чем приступать к празднованию Нового года. А самое главное – если они с Панкратьевой оплатят путевки прямо сейчас, то получат скидку тридцать процентов. Но при этом отказаться от поездки будет уже нельзя. Панкратьева задумалась, вспомнила лицо Алика Зотова. Сердце тихонько екнуло, но тут на глаза ей попался портрет зеленоглазого незнакомца, который украшал стену ее кабинета.

– Хорошо, Люсенька, я тебе сейчас денежку привезу, – согласилась Панкратьева.

– Не торопись, – ответила Люська, – я уже все оплатила. На неделе завезешь, когда тебе удобно будет.

– Люсь! Как ты могла? А если б я отказалась?

– Ни за что не отказалась бы! Ты ж не дура, я тебя знаю, – ответила Люська.

Панкратьева представила, как хорошо они встретят Новый год, и подумала, что хорошо бы прикупить себе новый купальник.

Когда вечером после проверки уроков Федька узнал, что на Новый год они вдвоем улетают к океану и будут там купаться сколько влезет, радости его не было предела. Он скакал по квартире как конь, пытался поднять Панкратьеву, в результате чего уронил ее, затем спел ей песню «Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету» и в качестве апофеоза явил себя в новых, закупленных еще летом купальных трусах и маске для подводного плавания. Панкратьева хохотала, потирая ушибленный при падении бок, и с удовольствием подпевала Федьке.

Во вторник прилетел Зотов. Он позвонил из аэропорта, сказал, что заедет на завод, а потом сразу домой. Панкратьева одновременно и ждала приезда Зотова, и боялась его. За эти горячие денечки после аварии она много думала о своей личной жизни и в конце концов решила все-таки прислушаться к советам своего внутреннего голоса. А внутренний голос все настойчивее и настойчивее говорил о том, что если что-то в жизни не устраивает, то надо это что-то искоренять и гнать поганой метлой. И не с помощью колдунов и золотистых шаров, а с помощью своих собственных рук, ног, а главное – головы с мозгами.

Действительно, ее жизнь с Аликом, особенно в последний год, все больше и больше напоминала ей жизнь с бывшим мужем, Федькиным отцом. Конечно, бывший муж и Алик были совершенно разными людьми, но ощущение, что она наступила на те же грабли, последнее время не покидало Панкратьеву ни на секунду. Ей откровенно не хотелось идти домой. А так как у нее не было такой страсти к работе, какая была у Дубова, Панкратьева чувствовала себя подвешенной между небом и землей. Может быть, и квартира ее так ей не нравилась только потому, что она никогда не была в ней по-настоящему счастлива. Когда она жила здесь с бывшим мужем, единственным местом в квартире, где она чувствовала себя свободной, был туалет. Туда она забиралась с книжкой, когда ребенок уже ложился спать. С Аликом все было несколько иначе, но духота была все та же. Панкратьева не была самой собой. И очень от этого устала.

– Алик! Я тебя очень прошу, приди, пожалуйста, не поздно, мне надо с тобой обсудить кое-что очень для меня важное, – попросила его Панкратьева.

– Что-то случилось? – настороженно спросил Зотов.

– Да так, ничего особенного, но обсудить надо.

– Хорошо, я постараюсь.

Старания Зотова привели к тому, что до дому он добрался в двенадцатом часу вечера. Панкратьева уже проверила у Федьки уроки и запихала его в кровать.

Алик поставил чемодан в прихожей и стал не торопясь раздеваться. Панкратьева смотрела, как он снял идеально чистые ботинки, аккуратно поставил их на место, повесил куртку на плечики, снял пиджак и распустил галстук. Выглядел Зотов очень даже симпатично. Высокий, плечистый, ни грамма лишнего жира, пахнет дорогим парфюмом. Слегка лысоват, улыбка приятная, глаза добрые, ласковые и внимательные.

«Чего еще надо девушке для счастья? – думала Панкратьева. – Может, зря я это все затеяла?»

«Ага, милочка моя, – откуда ни возьмись, прорезался вдруг внутренний голос. – Ты, никак, забыла, что у этого симпатяги в башке? Что, твой бывший не симпатяжка разве был?»

– Ну, чего тут у вас? – спросил Зотов у Панкратьевой, чмокнув ее в щеку.

– Пойдем на кухню, поговорим, а то Федька уже спит, – сказала Панкратьева.

– А есть дадут?

– Нет. Сырой рыбы нету.

Панкратьева не смогла удержаться, чтобы не подковырнуть Зотова. Тем более что он не знал о том, что она в курсе его сургутских приключений.

Зотов открыл холодильник.

– Да! – возмутился он. – Полный холодильник всякого говна, а есть нечего.

– На вкус, как на цвет, товарищей нет, – заметила Панкратьева.

Зотов достал из холодильника банку с медом, взял из хлебницы шибко полезный хлеб с какой-то шелухой и стал не торопясь намазывать его медом. Панкратьева этот хлеб никогда не ела, не могла в рот взять, но всегда покупала свежий для Алика.

– Чаю хоть дай! – попросил он Панкратьеву.

– Уже, – ответила она, ставя перед ним чайник со свежезаваренным зеленым чаем.

– Слушаю тебя внимательно. Рассказывай, а то я спать хочу.

Зотов налил чай в блюдце и начал громко прихлебывать. Ничего более подходящего он изобразить не мог. Более всего в Зотове Панкратьеву раздражала эта его манера пить чай из блюдца, растопырив пальцы и громко прихлебывая при этом. И если еще пять минут назад она сомневалась в том, стоит ли сейчас говорить то, что она собиралась, то при первых звуках этого роскошного чаепития все сомнения моментально рассеялись.

– Алик! Нам надо расстаться, – объявила Панкратьева.

– Не понял! – Зотов со стуком отставил блюдце.

– Чего непонятного? Я останусь тут с Федькой, а ты будешь жить у себя на Невском.

– А с какого перепуга?

Сказать, что лицо Зотова в этот момент выражало удивление, значит, не сказать ничего. Таким растерянным Панкратьева его не видела никогда. Даже стало его немного жалко.

– Алик! Я очень много думала о нас с тобой и поняла, что ты мне не подходишь.

– Здравствуйте, приехали! – возмутился Зотов. – Чем это я вам, Анна Сергеевна, не подхожу? Я не пью, не курю, матом не ругаюсь, деньги какие-никакие зарабатываю, даже не бил тебя ни разу!

– Это верно, спасибо тебе, конечно, но этого мне мало.

– Ты что, нашла кого-то себе, пока я в Сургуте заказчиков ублажал?

– Не говори глупостей, если б я кого-то нашла, я бы тебе так и сказала: мол, нашла мужчину своей мечты.