Пока он говорит, свет в зале постепенно гаснет, и на экране возникают кадры из фильма, в котором его у дерева по очереди имеют лесник и дровосек.

— Отдельное спасибо я хочу сказать Бенуа, который знает, что я на него не сержусь. От всего сердца благодарю Пино Коладо, который предложил мне эту роль в тот момент, когда, ну в общем, в моей жизни ничего не ладилось и в голове был полный кавардак. Также выражаю огромную благодарность всей съемочной группе и посвящаю эту награду моей маме. Спасибо.

Он уходит со сцены, унося с собой трофей, под крики браво, заглушающие птичий гомон в лесу, где его пользует дровосек. Зажигается свет, поднимается экран, и Талья возвращается на место.

— Все нормально, ты держишься? — улыбается она мне.

— Я еще ничего ему не сказал, — уточняет прелат Его Святейшества. — Думаю, тебе стоит подготовить его получше.

Она говорит «Хорошо» и показывает знаком официанту, что ее фужер пуст. Пока у нас забирают тарелки, играет оркестр. Я молчу, не желая выказывать нетерпения или любопытства, плевать мне, мертвый или живой хакер взломал мой мобильный, — мне хочется одного, чтобы Талья «подготовила меня получше», потому что воспоминания о музее Родена мне уже маловато, да и ее ножка под столом никак не реагирует на то, что я слегка к ней прижимаюсь.

Под баранью ногу с хрустящей корочкой ведущий вручает несколько менее значительных премий: за декорации и костюмы, лучшему осветителю и продюсеру года. Фанфары трубят военный марш, нагнетая напряжение. Священник протягивает руку и похлопывает Талью по запястью, в ответ та слегка морщится и стискивает зубы. Я спрашиваю, как они познакомились. Они настороженно переглядываются, словно над этим вопросом стоит подумать.

— Через бабушку.

— А сейчас настал момент, которого ждут все собравшиеся: для вручения награды в номинации «Лучшая актриса» я приглашаю актера, чьи размеры и способ их применения навсегда войдут в историю хард-порно, человека, который с честью представляет Францию во всем мире: Максимо Новалес!

Гром аплодисментов приветствует чемпиона, который подбегает к сцене и, одним махом преодолевая три ступеньки, появляется в лучах прожекторов: его руки победно взмывают вверх, грудь колесом — он замирает с плотоядной улыбкой, держась так до тех пор, пока публика не начинает вставать. И только тогда он кланяется, приложив руку к груди. Судя по шушуканью, удрученным выражениям лиц и ехидным улыбкам, сопровождающим всеобщую овацию, все в курсе того, что с ним произошло, и заранее воздают ему заслуженные посмертные почести.

Максимо, как заправский волшебник, тут же утихомиривает зал, берет конверт, открывает его, проводит языком по губам и шепчет в микрофон своим красивым низким голосом с хрипотцой:

— Итак, наши номинанточки: Канди Барсак, Изис де Сэз, Ноеми, Эстель Фюри, Талья Стов и Ли-Лин-Шан.

Я поворачиваюсь к Талье, та, нисколько не волнуясь, кладет салфетку на стол, освобождает свою ногу из-под моей, надевает туфлю. Ее лицо в череде других появляется на экране в прямом эфире. Она демонстрирует очаровательную улыбку скромницы, которая не строит иллюзий, но я чувствую, как под скатертью напряжены ее ноги, мышцы готовы к действию, она вот-вот встанет.

— И побеждает… — тянет без пяти минут покойник, и его многоточие эхом разносится по всему залу.

Он бросает короткий взгляд на содержимое второго конверта и выдыхает неожиданно ровным голосом:

— Талья Стов за фильм «Серийные трахальщики».

Раздается свист, несколько человек кричат «браво», мелькают вспышки, Талья встает с места, на лице смесь недоверия и безумной радости, рот открывается и закрывается, как у рыбы, выброшенной из воды, она так благодарит коллег по цеху, словно те устроили ей восторженную овацию. Талья поднимается на сцену, горячо обнимает Максимо. Из-за занавеса выходит уродливый карлик в пиджаке сливового цвета, ему аплодируют в десять раз громче, чем самой победительнице. Талья целует его и бережно, как крестная мать младенца, принимает статуэтку. Свет гаснет, и на экране показывают отрывок фильма. Я опускаю глаза, смотрю на пустой стул, встречаюсь взглядом со священником.

— Естественно, все подтасовано, — говорит он, доедая остатки соуса на тарелке. — В этом году она четыре раза участвовала в проектах продюсерского центра, который организовал эту церемонию: потом на кассетах напишут о ее наградах — так они будут лучше продаваться, и все голосующие знают правила, иначе им здесь не работать.

Меня поражает скорее непринужденный тон его суждений, чем столь невинные — на фоне футбольных — закулисные интриги, и я спрашиваю, не беспокоит ли его, как представителя церкви, этот факт. Он спокойно отвечает: то, что происходит в церкви, тоже не всегда делает ей честь, и вот это его беспокоит куда больше.

Крики Тальи на экране смолкают, снова дают свет, фотографы осаждают сцену. Когда вспышки прекращаются, она перестает улыбаться и берет микрофон.

— Ну что ж. Прежде всего, эту премию я посвящаю Руа, первому партнеру, с которым у меня случился оргазм за два года съемок.

Прожектор следует за ее взглядом, головы присутствующих поворачиваются в мою сторону, и я съеживаюсь под лучами света, замерев над своей остывшей бараниной. Рука священника ложится на мое запястье, словно он дает мне отпущение грехов. Несколько девушек протяжно завывают, подражая волку из мультфильмов Текса Эвери. Талья щелкает ногтем по микрофону, чтоб они умолкли.

— А больше я никого не стану благодарить. Продюсеры делают свою работу, я — свою. И, пользуясь случаем, хочу напомнить тем, кто только начинает или вообще далек от этой профессии: СПИДа все больше и больше, но французский фильм окупается лишь в тех странах, где запрещены съемки без презерватива. Я вспоминаю Сержа, Марину, с которыми снималась в своем первом фильме, и понимаю, что, пока я говорю с вами, какие-нибудь дремучие американцы или чистенькие скандинавы онанируют, глядя на мертвецов и ни о чем не подозревая, и меня это бесит. Все. Приятного вечера.

Она отдает трофей продюсеру, пытающемуся изобразить сочувствие, и уходит со сцены. В зале повисает неловкое молчание.

— Она поставила крест на своей карьере, — бормочет священник. — Это восхитительно, но почему она так поступила?

— Не знаю, — отвечаю я потрясенно. В желудке страшная тяжесть, так хочется убежать из этого гнилого места, спасти русалку, уверенную, что она сильнее тех, кому все равно, сдохнет она или нет, забыть о ней или взять в жены на глазах у всех, в общем, я уже и сам не знаю, чего хочу.

— По-моему, неплохо, — шепчет она нам и кладет салфетку на колени. — Я выложила все как есть, теперь они возьмут меня — ведь совесть моя чиста. Те три парня слева, которые заказали сыр, — команда «Секс он-лайн»: на них все и было рассчитано. Как они отреагировали?

Мы со священником переглядываемся. Она продолжает:

— Поглядим. А что на десерт?

Возвращаясь на свое место, Максимо Новалес останавливается рядом с нашим столиком, кладет руку мне на плечо и говорит на ухо, что человек, которого я ему порекомендовал, очень хорош. Вечер продолжается вручением наград «Лучший актер», «Лучший режиссер» и тортом с клубникой. Когда фанфары протрубили закрытие, все победители снова поднялись на сцену. Талья, перед тем как присоединиться к ним, наклоняется ко мне: