не поступило никаких возражений, и седло легло на ее спину. Человек прыгнул в седло, догнал волка и легко убил его.

Лошадь облегченно вздохнула и, поблагодарив человека за помощь, сказала: «Наш враг убит. Теперь прошу вернуть мне свободу и снять седло и упряжь». Громко рассмеялся на это человек, взмахнул хлыстом и крикнул: «Не болтай глупости, старая кляча, но-о-о!» — и шпоры вонзились в бока лошади.

Стояла тишина, и тень, раньше носившая имя Виенис, не подавала признаков жизни.

— Я надеюсь, вы поняли смысл сказанного, — продолжил Хардин. — Стремясь к абсолютному закреплению своей монаршей власти над собственными народами, короли всех Четырех Королевств согласились принять религию — научную религию Термина, способную превратить их в полубогов. Но именно эта же религия превратилась в упряжь для властителей, так как животворящая сила атомной энергии находилась в руках жрецов, а служители культа подчинялись нам — заметьте, нам, а не вам. Волка вы сумели убить, но с человеком вам не справиться…

Виенис прыгнул на середину комнаты. Хриплый нечеловеческий голос выкрикивал бессвязные слова, и дыры глазниц горели во мраке.

— И все-таки я прикончу тебя — ты сгниешь здесь, не выйдя из моих покоев! Пусть жрецы проклинают нас! Пусть они уничтожают все! Тебе это будет безразлично! Месть предателю!..

Он уже бился в истерике.

— Солдаты! Бластером этого чистоплюя! Огонь по дьяволу во плоти!..

Улыбающийся Хардин развернул кресло и обратился к солдатам лицом. Они не шевелились, и лишь крайний охранник неуверенно поднял бластер, подумал и опустил его обратно. Несмотря на приказание принца-маньяка, им оказалась не по зубам мишень, подобная мэру священного Термина Сэлвору Хардину — в ореоле мягкого сияния, в ореоле славы разрушителя всей военной мощи королевства Анакреон.

Изрыгающий проклятия регент подскочил к ближайшему солдату. Он выхватил из его рук атомное оружие и, подобно взбесившемуся зверю, прицелился в неподвижного Хардина и нажал спусковой крючок.

Мерцающий сплошной луч полоснул по силовому полю, окружавшему мэра Термина; и поле полностью нейтрализовало страшную энергию, всосав ее в себя. Дикий хохот вырвался у принца, и он вновь выстрелил.

Чуть шире стала улыбка Хардина, и чуть сильнее засветилось в ответ силовое поле, поглощая все заряды бластера. Из угла донесся нечленораздельный стон Леопольда, прикрывавшего глаза рукой.

Последний выстрел заглушил крик отчаяния Виениса — и на этот раз он поднял бластер к собственной голове! Безголовое тело обмякло и рухнуло на пол.

Не выдержав, Хардин отвернулся от ужасного зрелища и пробормотал:

— Человек, понимающий только прямые действия. Воистину, радикальное решение!..

9

Люди в три ряда толпились у задней стены Хранилища, потому что стульев все равно не хватало.

Невольное воспоминание мелькнуло в мозгу Сэлвора Хардина: те люди, которые тридцать лет тому назад присутствовали при первом появлении Хари Селдона. Шестеро старых Энциклопедистов. Теперь они давно уже мертвы. А сам он тогда был неприлично молодым и бесправным мэром; и именно в тот день он вместе с Иоганом Ли утвердил свои права.

Сегодня члены Городского Совета также ожидали Селдона, но сегодня все обстояло иначе. Мэр Сэлвор Хардин ныне обладал всей полнотой власти, плюс невероятной популярностью в связи с падением милитаристского Анакреона. Когда мэр вернулся из столицы королевства, сообщив о трагической смерти Виениса и предъявив новый договор за подписью предельно дружественного Леопольда, вотум доверия был провозглашен ему с огромным энтузиазмом. Ответные договоры с оставшимися тремя королевствами не заставили себя долго ждать. Согласно им, Термин приобретал такую власть, что любые попытки нападения на планету, подобные Анакреонской агрессии, предотвращались навсегда. Факельные шествия двинулись по улицам и проспектам Термина. И даже имя Хари Селдона уступало в популярности имени Сэлвора Хардина.

Хардин иронически поджал тубы. Подобная популярность уже приходила к нему — во время первого кризиса.

В дальней части комнаты шла увлеченная беседа между Сефом Сермаком и Луисом Бортом. Похоже, недавние события никак не сказались на их самоуверенности. Они немедленно проголосовали за мэра Хардина, в предвыборных речах признали все свои ошибки и принесли любезные извинения за резкие высказывания в предыдущих выступлениях. Прозвучал весьма деликатный намек на убеждения и голос гражданской совести, и была тут же развернута новая кампания в поддержку Партии Действия.

Иоган Ли легко коснулся руки Сэлвора и намекающим жестом указал на свои часы.

— Привет, Ли. Что беспокоит тебя сегодня? Ты еще зол на меня?

— Он должен возникнуть через пять минут, не правда ли?

— Надеюсь, что так. В прошлый раз Селдон появился точно в полдень.

— А если на этот раз он не появится вообще?

— Я сыт по горло твоим пессимизмом! Не появится — значит, не появится.

Хмурый Ли медленно покачал головой.

— Если сегодняшнее событие провалится, у нас снова начнутся неприятности. Если мы не получим поддержки Селдона — Сермак снова станет мутить воду. Он уже объявляет о необходимости прямого аннексирования всех Четырех Королевств, а также расширения территорий Фонда — и, если потребуется, силой. Кстати, новая кампания по этому поводу уже началась.

— Знаю. Факир должен глотать пламя, даже если он сам разжигает свой огонь. А у тебя, Ли, есть потребность всегда находиться в состоянии беспокойства, даже если повод для него ты придумал сам.

Освещение стало желтеть и окончательно потускнело — и у собиравшегося возразить Ли перехватило дыхание. Он указал рукой на стеклянный куб, занимающий половину комнаты, и со вздохом упал в кресло.

Хардин рефлекторно напрягся, увидев фигуру в кресле, возникшую в кубе. Кроме него, никто из собравшихся не мог помнить тот день, ровно тридцать лет тому назад, когда подобное событие произошло впервые! В то время Сэлвор Хардин был молод, а человек в кресле был стар. Но Хардин состарился, а Хари Селдон не изменился с тех пор. Совсем.

Пальцы человека легко поглаживали лежащую на коленях книгу, и глаза смотрели прямо перед собой.

— Я — Хари Селдон!

Старческий мягкий голос.

Все присутствующие затаили дыхание. Старик в стеклянном кубе продолжил спокойным тоном:

— Я появляюсь перед вами во второй раз. И, разумеется, я не могу знать, присутствовал ли кто-нибудь из вас при моем первом появлении. Мои органы чувств не в состоянии сообщить мне, есть ли тут кто-нибудь вообще, но это не имеет значения: если второй кризис преодолен, и преодолен успешно — вы не можете быть ни в каком ином месте. Только здесь. Если же комната пуста — значит, второй кризис оказался вам не по зубам.

Селдон спокойно