в отставку. Вместо них приходили беспородные, не изысканные, но упорные и рьяные, впитывающие все премудрости горной войны как губка, аккуратно конспектирующие и прилежно заучивающие.

При пешем переходе с использованием вьючных животных нельзя забывать, что скорость их движения изменяется прямо противоположно скорости шагающего человека: на подъемах она увеличивается, на спусках – снижается. В горных районах не так уж много удобных путей движения: троп, дорог, пологих берегов рек и ровных долин. При ведении разведки в таких местах не рекомендуется пользоваться наиболее комфортными маршрутами ввиду риска попадания в засаду. Не рекомендуется перемещаться по линии гребня хребтов, так как они обычно хорошо просматриваются не только с соседних вершин, но и снизу.

Ввиду того, что горные дороги узки и во время марша по ним крайне трудно изменить порядок походной колонны, она должна строиться таким образом, чтобы иметь возможность с ходу вступить в бой. В пешей походной колонне в ее голову рекомендуется выставлять самого низкорослого военнослужащего, который будет задавать удобный общий темп движения.

Пока дивизия повышала боевую подготовку, Николай Михайлович занимался высокой политикой. Его имение в Боржоми стало за этот год самым популярным местом среди курдских вождей. На их охмурение были выделены ударные дозы неформальных политических обещаний, формальных денежных знаков и все запасы кавказского гостеприимства, на какое только был способен великий князь.

Сам факт хоть и неофициального, но зато столь радушного внимания члена императорской семьи поднимал статус племенных вождей курдов на небывалую высоту а курдские «Нью-Васюки», подробно описанные и щедро украшенные красноречивым Николаем Михайловичем, предсказуемо стали бальзамом на их души. Вопрос «с кем строить независимый Курдистан» уже не стоял. Да и как ему встать, если в банках Санкт-Петербурга на имена курдских вождей легли увесистые именные вклады, целиком и полностью зависящие от их правильного поведения, а курдская молодежь начала торить дорожки в российские университеты.

Племенные образования курдов, вооруженные излишками оружия от сокращения русской армии, тонкими ручейками растекались по османским просторам, готовые начать войну за независимый Курдистан. Вместе с ними, неотличимые по внешнему виду, быстро и скрытно в тыл и фланг противника пробирались горнострелковые части Кавказской гренадерской дивизии. В Персии, у нефтяных месторождений, в это же время накапливали силы оба армянских пехотных корпуса.

С военной точки зрения пограничные округа между Россией и Турцией делились на две резко очерченные операционные области. Горный хребет, или, собственно, цепь гор связывает Кавказ с плоскогорьем Центральной Армении и образует водораздел между реками, впадающими в Черное море, и водами, которые несет Араке к Каспию и Евфрат в Персидский залив. Через эту цепь круто обрывающихся и почти голых скал лежит очень немного дорог, наиболее важные из которых две, идущие от Трапезунда и Батума на Эрзерум.

Эрзерум с турецкой стороны, а Карс – с русской являлись двумя непосредственными операционными базами. Тот, кто ими обладал, владел всей прилегающей областью. Именно взятие штурмом Эрзерума русскими решило азиатский поход 1829-го. Но что для одной стороны является операционной базой, для другой – прямая цель операции, поэтому эти дороги станут операционными линиями для обоих противников. Они были первой и главной целью русских войск. Все остальное должно сделать «Освободительное движение Курдистана».

Россия была готова к совершенно неожиданному и ассиметричному ответу на недружественные османо-британские союзные действия. Николай Михайлович еще раз бегло осмотрел карту пока еще спящего театра военных действий, густо усыпанную условными пометками о наблюдательных постах, пунктах, боевых и отдельных разведывательных дозорах, подразделениях для устройства засад и проведения налетов, удовлетворенно кивнул, повернулся к застывшим по стойке смирно связистам и коротко бросил:

– С Богом, Петр Андреич! Передать на места: вскрыть конверты с предписаниями, поднять красный флаг![33]

В это же время. На границе с Кореей

Так же, как гренадеры Николая Михайловича решали боевые задачи, маскируясь под курдов, разведочные партии Владивостокского гарнизона уходили на сопредельные территории под видом корейцев. Такая маскировка была самой естественной: корейцы охотно подряжались на работу в Российской империи и массово шастали через границу, не похожую в начале XX века на неприступную крепость.

Единственной проблемой было явное внешнее несоответствие крупных бородатых славян с миниатюрными безбородыми подданными государства Чосон. Маскировать казаков под корейцев не получалось, поэтому вся тяжесть разведки за рекой Туманной, или по-корейски Тумень-ула, легла на плечи женского взвода ночных охотников под командованием казацкого унтер-офицера Анастасии Юдиной.

Диковинное подразделение, вызвавшее неоднозначную, скорее негативную реакцию у старшего офицерского поколения потомственных военных, однозначный интерес – у младшего, и неимоверный энтузиазм – у всей прекрасной половины России, отвоевывало свое место под солнцем за счет заданий, которые стандартными способами выполнить было затруднительно или от которых мужчины старательно отбрыкивались. Нудная, неинтересная, ординарная разведка на самом спокойном корейском направлении, где тебе ни рубок, ни героических штурмов и отчаянных штыковых, где нет места подвигу, была отдана «бабскому легиону» со спокойной душой и чистой совестью.

Бойкие казачки, участницы обороны Благовещенска, награжденные и обласканные лично императором, подошли к делу творчески. Они не только превратили берега реки Туманной и близлежащие сопки в свой променад, так еще и установили добрые отношения с жителями приграничных корейских деревень, где собирали бесценную информацию о всех перемещениях своих и чужих, сдобренную изрядным перчиком сельских слухов. Прикормленная немудреными лакомствами, неизбалованная вниманием корейская детвора самозабвенно работала на благодетельниц, встречая русскую разведку далеко за околицей, выполняя роль дозора и провожая аж до озера Хасан.

Но на этот раз около Заячьего озера их никто не встречал, а утонувшая в утреннем тумане корейская деревня была подозрительно молчалива.

– А ну-ка, мышки, все по норкам! – спешившись, распорядилась командирша. – А мы с Аннушкой прогуляемся пешочком, посмотрим, что тут к чему…

Норками казачки называли врытые в землю и хорошо замаскированные землянки на склонах окрестных сопок, оснащенные всем необходимым для ведения наблюдения за сопредельной территорией, которые они делили с горняками, ведущими в этих местах геологоразведку. Обжитые за долгую зиму землянки стали привычным приютом, где можно было обогреться и переждать непогоду. Но сейчас в воздухе витала совсем другая, не природная угроза.

– Хунхузы? – сдавленно ахнула самая юная Наденька Лозина.

Остальные казачки хмуро переглянулись и дружно стащили карабины из-за спины. В утренней тишине дружно клацнули затворы.

– Вы тут у меня еще стрельбу начните, – фыркнула Юдина, поправляя пачжи – широкие корейские штаны с завязками на лодыжках, удобные тем, что не стесняют движения и даже выглядят со стороны как юбка. – Лошадей отвести на обратную сторону сопки, не распрягать, сидеть и не высовываться…

Четырехсотфутовая высота сопки Заозерной никак не