Гиббон ухмыльнулся.

– Не переусердствовала? А то я тебя знаю. Ты как начнешь косить кого ни попадя… Потом работать некому.

Массажистка сделала вид, что обиделась.

– Ну что вы, Осип Петрович! Неужто я кого-нибудь хоть пальцем трону? Я девушка слабая, тихая, мухи не обижу.

– Знаю-знаю, «слабая»… У меня от твоей «слабости», вон, все мышцы болят. Ты у меня гляди, я тебе специально надзор за приисками поручил, потому что моим ребятам хоть кол на голове теши – приедут, камня на камне не оставят, а у меня сплошные убытки. А ты все-таки женщина. У тебя подход должен быть поделикатнее.

– Ну куда уж деликатнее, Осип Петрович? Морду начальнику разукрасили и нормировщику за укрывательство пару ребер сломали…

Гиббон испытующе посмотрел на нее:

– Без мокрухи?

– Без, Осип Петрович, – сказала красавица, пряча глаза.

– Ну-ка посмотри на меня!

Массажистка нехотя посмотрела на Гиббона:

– Ну, пришили мы одного для острастки. Так ведь три кило «рыжухи» спрятать хотели!

Гиббон вздохнул:

– Ну ладно, на первый раз прощаю. Но дальше смотри у меня! – И он для придания убедительности своим словам приподнялся, чтобы стукнуть кулаком по тумбочке. Но поясница снова вступила, да так, что Гиббон завыл от боли. Массажистка сразу бросилась разминать ему мышцы.

– Ну что вы, в самом деле, Осип Петрович, не нервничайте. Все будет нормально. Совсем вы себя не бережете.

– Так я ж за дело ратую. Если я не догляжу, все разрушится. Что делать тогда будете?!

– Не волнуйтесь, – Алла продолжала массировать ему поясницу, – уж на меня-то вы всегда можете положиться. Я вас, Осип Петрович, никогда не подведу.

Гиббон с сомнением посмотрел на нее, но промолчал.

– Вы только, главное, Осип Петрович, за здоровьем следите. А то совсем оно у вас ослабело в последнее время. На воздухе надо больше бывать, гулять, понимаете?

– Ну да, – проворчал Гиббон, – погуляешь тут. Узкоглазые только и ждут, когда я из дома выйду, чтобы на мушку взять. Да и свои не лучше… Вон молодцы с Чуркина, которых я недавно за яйца взял, тоже небось спят и видят, что Гиббона нету… Какие уж тут прогулки, Алка.

– А ребята из охраны на что? – фыркнула та. – Целый день ни хера не делают, сидят – в очко режутся. За что вы им по штуке баксов в месяц платите? Хозяина города люди должны видеть, иначе совсем страх потеряют. Вы ведь хозяин, правда?

Гиббон надул щеки. Конечно, он хозяин. И все эта девка верно говорит – чего это он взаперти парится? Завтра же выйти в город. Да так выйти, чтоб аж…

– И то верно, Алка, – сказал он. – Завтра же пойду прогуляюсь. Тем более Батон приехать должен. Вот ты завтра это и организуй. Но так организуй, чтоб аж…

Пять огромных жилых корпусов гостиницы «Горизонт» из темного стекла и бетона производили несколько угнетающее впечатление. Все остальное было повеселее: теннисные корты, солярий, концертный зал…

Но чем гостиница была хороша в первую очередь, так это своим рестораном. Правда, до него Турецкий успел поплавать в бассейне и сходить на массаж. К сожалению, не досуга ради.

Молоденькая рыжая и слегка косоглазая массажистка оказалась в меру разговорчивой, на что в отношении администрации рассчитывать было проблематично.

– Клиентов хватает? – поинтересовался Турецкий, придавливаемый ее умелыми руками.

– Не жалуюсь. У нас тут постоянные жильцы имеются, слава Богу.

– Как это, в гостинице – и постоянные жильцы?

– А чего такого? Одно название, что гостиница, она ж не государственная. Кто хозяевам нравится, тот и живет.

– И кто же нравится хозяевам? Кто вовремя оплачивает счета? Или кто вовсе не платит?

Массажистка костяшками пальцев прошлась по его шее и засмеялась:

– А я знаю, кого вы имеете в виду! Этих мордоворотов в тельняшках. Жаль, что Вэлла, бедняжка, пропала, некому их на место поставить. Совсем оборзели, козлы.

– Во как! А я слыхал, что «афганцы» тут совсем ручные.

– Если бы. Когда неделю назад сваливали отсюда, так половину номеров перепортили.

– А Вэлла-то давно пропала?

– А зачем вам? – наконец заподозрила что-то рыжая.

– Я ее старый приятель.

– Вот как? Так этого и не знает никто, когда она пропала-то. Она ж не отчитывается. Не вышла на работу – кто что скажет.

– Будьте любезны, дайте мне сигареты, они – в кармане брюк.

– Кто ж это курит на массаже?!

– Я, – сознался Турецкий.

Массажистка покопалась у него в карманах, и оттуда вывалилась красная корочка. Турецкий даже вполне натурально крякнул от досады. Сегодня он светится, где только можно. Теперь уже нечего скрывать, что его интересует.

– Вэлла была хорошей хозяйкой?

– Как вам сказать?… – замялась косоглазенькая.

– Скажите, как есть.

– Чувствовалось, что все это не по ней. Хотя нет, не то. Скорее, ее несколько тяготило собственное положение. Я же тут работала, когда она горничной была. Толковая, веселая, даже озорная девка. А теперь – как другой человек. Нет-нет, администратор она действительно хороший, – испугавшись, что переборщила, воскликнула массажистка. – Может, ребенка ей не хватает?

– А сколько они прожили с Гератом?

– Лет пять, наверно. Может, шесть. Или семь. А я что, на допросе?

– Да, – серьезно ответил Турецкий. – Герат часто появлялся в гостинице?

– Довольно часто, да. Но с женой он тут не слишком много общался. В основном приходил к своим приятелям.

– А у нее был кто-нибудь?

– Вот уж не знаю. Не думаю. Была такая сплетня, – не удержалась массажистка, – что четыре года назад она перенесла одно заболевание, которое Герат до сих по не может ей простить…

Турецкий заплатил ей, сам точно не зная за что: массаж или информацию.

Значит, «афганцы» исчезли некоторое время назад. Практически одновременно со своим «командармом». Так, так.

Он отправился в ресторан и постарался совместить обед с ужином. Что с успехом и получилось.

Мимо прошли несколько крепких молодых мужчин в джинсах и тельняшках. Точно в такой же униформе он встретил людей и у бассейна. Потом в баре. И теперь – в ресторане. Кто же это, если гератовские «афганцы» действительно убрались отсюда? Кстати, почему об этом не знал Трофимов?

«Что я делаю? – вдруг остановил себя Турецкий. – В оперативника превратился. Дотошный законник запросто уличит меня в превышении полномочий, в процессуальной ошибке и так далее… А, плевать, пока не разберусь с этим клубком, до своего дела не добраться… Эх, в России и не то бывает».