Парень часто-часто заморгал.

– Давай, – она наклонилась, прижимаясь к нему, пытаясь обнять неповоротливое тело и сдвинуть его с места. – Ничего не бойся, не бойся… Теперь ты в безопасности.

И мы идем домой.

– Полагаю, мы ждали достаточно, – произнес Магистр.

Ева сидела на стуле в лаборатории, обхватив себя руками, и покачивалась из стороны в сторону. Перед глазами плыли обрывки последнего сновидения: человек с двумя лицами, с двумя именами казался предвестником трагедии.

Голос Магистра доносился из-за ширмы в дальнем конце комнаты и звучал приглушенно.

– Вы не считаете ее способной к прорицанию?

– У нее весьма неустойчивая психика, – отозвался Гензель, – и крайне обостренная чувствительность. Она – идеальный эмпат. Но предвидение… Я бы не обольщался. Магов с такими способностями нет и никогда не было.

– И каково ваше заключение?

– Все, что с ней происходит, сводится к обычной тревожности и нервному напряжению и, как следствие, к ночным кошмарам. Мы просим ее телепатически настроиться на людей, которые вне досягаемости для любого, даже самого сильного сенса, что она и делает. Старается изо всех сил. Я бы посоветовал вам прекратить эксперименты, Магистр. Девочка совершенно измучена. Дайте ей отдохнуть и прийти в себя.

– Разумеется. Дольше тянуть не имеет смысла…

Наверное, старый целитель до сих пор пребывал в заблуждении, полагая, будто Еву отправили домой. Однако у Магистра насчет ее способностей было иное мнение.

– Отправитесь поздно ночью, Ева, – я не хочу, чтобы о вашем задании знали другие. Вернетесь, как только составите полный отчет.

Она была согласна на что угодно…

Да, она помнила их совсем другими. Игоря – заносчивым. Дэна – настороженным. Но зрелище, открывшееся ей после прохождения Арки, перечеркнуло все, что сохранилось в памяти.

Старый дом, казалось, был пропитан злостью, ненавистью и черной тоской. Стены словно сочились безумием и безнадежным одиночеством Перед тем как отправить ее сюда, Магистр рассказал, что здесь столетиями содержали полезных для Ордена узников, и, едва шагнув через порог Арки, Ева ощутила их присутствие, их постепенно прогрессирующее сумасшествие, их медленное угасание, их растянутую на века смерть.

Дышать было тяжело – давили чужие мысли и страдания. Сердце бухало в груди, и каждый толчок отдавался в висках спазмом боли. Вот если бы распахнуть окно…

Неожиданно тишина взорвалась громогласным хохотом, и Ева вскрикнула. Страх рассыпался по коже ледяными мурашками и парализовал, и оттолкнул назад, к Арке.

– Убийство! – прокричал кто-то, не иначе как безумный. – Потрясающее, великолепное убийство, достойное здешних стен – а они видели немало, скажу я вам, ох как немало! Примите мои искренние поздравления, юноша!

Ему что-то ответили, но не достаточно громко – Ева не разобрала ни слова. На ватных ногах она поднялась на второй этаж. И словно погрузилась в один из своих кошмаров, где не узнать лиц – слишком они искаженные, непривычные.

Далеко не сразу она догадалась, что обернувшийся к ней человек – это Игорь. Отросшие светлые волосы облепили его лицо, когда он затравленно зыркнул через плечо, заставив Еву вздрогнуть и отпрянуть. Мгновение узнавания – и Лисанский удивленно моргнул, шумно выдохнул.

– Ты? Как тебя там…

От его рубашки остались одни лохмотья. Он стоял с трудом, слегка согнувшись, держась за бока, и дышал хрипло, судорожно, рывками. А вокруг, мерцая от избытка чувств, плавало и замогильно бряцало кандалами самое настоящее привидение – с бешено вытаращенными глазами и в полосатой арестантской робе – в лучших традициях фильмов ужасов.

– Ева, – имя само слетело с губ.

– О-о-о! – в восторге взвыл призрак. – У нас пополнение? – И мгновенно очутился рядом, дохнул в лицо ледяным ветром. – Отлично! Великолепно! Бесподобно! Разрешите представиться – Мефисто, великий драматург Смерти. Можно скромно – гений, – жадный взгляд обшарил Еву с ног до головы. – Плосковата, мелковата и вообще на любителя – я предпочитал женщин в теле, да-с… – пробормотал призрак. – Но не трагедия: выходим, откормим. Надеюсь, вам понравится в моем доме.

– Что здесь… – сквозь нервное мерцание Ева разглядела распростертую на полу фигуру и, не договорив, шагнула вперед прямо сквозь привидение. Холод пробрал до костей.

– Эй! – возмутился Мефисто. – Что за манеры, барышня! Я, с позволения сказать, вас на три сотни лет старше!

– Где остальные? – со злобной решимостью осведомился Лисанский, напряженно посторонившись. – Ты что, одна? Где боевые? Орден уже в курсе?

Отчаяние заглушило его надломленный голос. Вызывающий тон и холодные волны остаточной магии не произвели на Еву никакого впечатления. Онемев, оглохнув от ужаса, она смотрела на лежащего перед ней Дэна.

Опоздала… Не уберегла… Не сумела убедить…

– Учти, он сам нарвался, – предупредил Лисанский.

– Фу, какая мелочная трусость, – брезгливо выплюнул Мефисто. – Имейте смелость взять на себя хотя бы одно убийство, молодой человек.

– Заткнись, – рыкнул Лис.

– Да вы хамло-с…

Ева опустилась на колени. Сколько крови на грязном полу, сколько боли в стылом воздухе. Дрожащие пальцы прикоснулись к шее – жилка под изрезанной кожей слабо пульсировала, и от сердца мгновенно отлегло.

– Он жив, – выдохнула Ева.

– Не мой день, – разочарованно проворчал Мефисто и демонстративно исчез в стене, громыхнув кандалами в знак глубочайшего презрения.

– Подготовь комнату и кровать.

– Я? – растерялся Лисанский.

– У тебя сломаны ребра, я догадалась, – сказала Ева. – Потом ими займусь. Здесь есть лаборатория?

– Заперта.

– Ничего. Я открою.

Но сначала – целебные заговоры и немного волшебства: останавливающего кровь, снимающего боль, выявляющего повреждения…

Следующее пробуждение было почти приятным. Пока сознание плутало в лабиринтах небытия, больше похожих на тошнотворный температурный бред, боль ослабла, но совсем не отпустила. Именно ее – монотонную, тупую, мерзкую – Дэн ощутил в первую очередь, и только затем начала возвращаться память.

Сквозь узкую полоску разомкнутых век проступил полумрак, изрезанный причудливыми линиями и мерцающими оранжевыми бликами. При детальном рассмотрении линии оказались трещинами на старой, отсыревшей штукатурке потолка, а блики – отсветами огня в камине. Дэн услышал треск горящих поленьев и глубже вдохнул их густой, острый запах. В горле защекотало, захотелось откашляться, но в памяти возник тревожный звоночек – что-то подсказывало: кашель спровоцирует боль. Поэтому Дэн лишь сдержанно, очень осторожно прочистил горло. В ответ на его хрип тут же раздался тихий голосок: