Вообще-то перспектива утонуть под лавиной задач и обязательств с успехом отвлекала Люси от недавних событий, таких как ночь в парке или надменный Тристан у порога…

– Спасибо, что пришли, – сказала она Катрионе и Хэтти, когда те в назначенное время уселись за стол в гостиной с блокнотами и карандашами. Хэтти уплетала печенье, купленное в булочной на Литтл-Кларедон-стрит, обильно рассыпая крошки.

– Для начала вот запись последней лекции Миллисент Фосетт в Лондонской школе экономики; захватывающее чтение на тему образования девушек. – Люси подвинула распечатку в центр стола.

Хэтти всмотрелась в текст и прочла вслух:

– «Эти соображения подталкивают нас к выводу, что популярные рассуждения об обязанностях жен и матерей крайне низменны, они отводят главенствующую роль плотским, а не интеллектуальным и моральным функциям женщин». – Она подняла глаза: – Вы не находите странным, что в Лондоне Миллисент позволяют читать столь дерзкие лекции, а здесь, в Оксфорде, женщинам-студенткам не разрешено учиться и получать ученую степень наравне с мужчинами?

– Оксфорд был задуман для монахов, и с тех пор им управляют живые ископаемые, – ответила Люси. – Здесь время течет более медленно. И не забывайте, муж Миллисент имеет должность в Лондонской школе экономики. Но давайте приступим к первому пункту нашей повестки: какова судьба нашего доклада по поводу Закона о собственности? У меня нет никаких идей. В который раз отправила в «Манчестер гардиан» просьбу о встрече, и опять меня не удостоили даже отказом.

Катриона с сожалением пожала плечами.

– Я спросила отца, как бы он поступил, если бы хотел напечатать статью, которую никто не желает публиковать, – вмешалась Хэтти.

– И?..

– Он ответил, что организовал бы собственное издательство, – извиняющимся тоном закончила Хэтти.

– Золотые слова, – с ехидцей проворчала Катриона.

Люси закатила глаза:

– Отлично. Перейдем ко второму пункту: текущее количество писем на тему Закона о собственности?

Катриона, на которую возложили обязанности вести учет, пролистала свой блокнот.

– Текущее количество: четырнадцать тысяч девятьсот с небольшим. Однако мы до сих пор не получили сводку от наших ячеек в Шотландии. Подозреваю, почта запаздывает.

– Ну да. Почта когда-нибудь погубит наше Дело.

– Что ты имеешь в виду?

– Задержки. А еще подумайте, как вообще неэффективна переписка. Содержащаяся в письме информация устаревает. Я доложила Лидии Беккер о весьма консервативных настроениях в ячейке из Примроуза как минимум две недели назад, и она за это время должна была уведомить Миллисент. Такое случается постоянно, а бывает и хуже – Миллисент шлет нам пояснения, или ей требуется сверить планы мероприятий, мы добавляем комментарии, отсылаем назад, Миллисент переправляет все Лидии Беккер, она тоже комментирует, пересылает Розалинде Говард и так далее.

– Да, чем больше адресатов мы добавляем в рассылку, тем больше путаницы.

– Наверняка существуют оптимальные методы организации работы.

– И какие же? – спросила Хэтти. – Ты не сможешь ежедневно ездить в Лондон исключительно на встречи с соратницами.

– Никто не сможет, – мрачно подтвердила Люси.

– Вообще-то у нас есть в Лондоне Центральный комитет, – напомнила Катриона.

– Знаю, – ответила Люси. – Вот только его оперативность и эффективность оставляют желать лучшего. И представляется, дальше будет хуже: сейчас мы имеем десятки местных суфражистских ячеек и несколько обществ, и если мы все не будем общаться друг с другом регулярно, ничего путного не выйдет.

– Вообрази себе мир, в котором письмам не требуется несколько дней, чтобы дойти до адресата, – сказала Хэтти. – И где мы могли бы читать одно и то же письмо в одно и то же время.

Катриона слабо улыбнулась:

– В этом воображаемом мире мы бы за пару недель собрали целую армию женщин.

– А сейчас нужно минимум раз в месяц встречаться и согласовывать стратегию.

– Устраивать сборища клана, – добавила Катриона.

– Давайте назовем его «Клан Мак-Суфраж»! – предложила Хэтти.

Люси фыркнула, а Катриона тихо засмеялась, уткнувшись в свою шаль.

– Перейдем к третьему пункту нашей повестки. Катриона проверяет отчетность, Хэтти рассматривает заявления новых участниц, а я составляю перечень работ по поддержке мероприятий, о которых узнала из своей переписки.

На самом верху стопки лежало деликатное напоминание леди Харбертон по поводу кампании в защиту велосипедисток. Люси застонала. Как она могла забыть? Хотя и не забыла – просто не нашла времени…

– Странно, – ошеломленно проговорила Катриона.

Люси не поверила своим ушам. Катриону трудно чем-либо удивить.

Подруга, нахмурившись, изучала лежащий перед ней список пожертвований.

– Что такое?

– Пожертвование от клуба фехтовальщиков при Оксфордском университете.

Люси замерла:

– Ты… уверена?

– Здесь все ясно написано. Возможно, ошибка?

Возможно, и ошибка.

А возможно, дело обстоит намного серьезнее.

– Сколько? – спросила Люси. Ее голос сорвался на писк.

Катриона подняла глаза. Под очками они выглядели совсем огромными.

– Сто фунтов.

– Боже праведный!

Это больше, чем общая сумма пожертвований для оксфордской ячейки за месяц!

– Любопытно, – округлила глаза Хэтти. – Откуда у них такой интерес к движению за права женщин?

Катриона сделала пометку на полях гроссбуха:

– Я попрошу подтверждение у казначея.

– Да, обязательно, – кивнула Люси. Ее мозг продолжал лихорадочно работать. Пожертвование – не ошибка, она чувствовала это интуитивно. Она словно воочию увидела грозный блеск мокрой стали, как будто ее опять обступили те молодчики. Даже если бы фехтовальщики узнали, кто она, они не могли вдруг почувствовать себя обязанными выплатить компенсацию ущерба – если только что-то, а вернее кто-то, их не подтолкнуло.

Тристан. Больше некому.

Но почему? Атака по двум направлениям? Тактика «кнута и пряника», чтобы окончательно сбить Люси с толку?

Что ж, он своего добился. Она совсем запуталась.

К несчастью, придется что-то решать: не хочется думать, каким образом Тристан вытащил деньги из фехтовальщиков, однако суфражистская ячейка не могла позволить себе заводить личных врагов среди оксфордских мужчин – представителей высшего сословия. Люси добавила в ежедневник напоминание: после домашней вечеринки непременно разрулить ситуацию.

Люси было двенадцать, когда ее семья в последний раз наносила визит к Монтгомери, и потому ландшафт, проносившийся за окном кареты, казался незнакомым. Она смутно припоминала Клермонт, дворец из серого известняка, возвышавшийся над зелеными холмами Уилтшира. Там был холл высотой в три этажа, увенчанный куполообразным стеклянным потолком.