Саида и Шаукат Али посовещались и решили: пусть восстановление системы образования в регионе сейчас никто не считает приоритетной задачей (военные и гражданские власти были слишком заняты оказанием первой помощи пострадавшим). Но школы, особенно женские, являются неотъемлемой частью нормальной жизни, восстановлением которой все так озабочены. Они символ прогресса. Их воссоздание поселит в обществе надежду на то, что быт наладится. Поэтому нужно как можно скорее сформировать классы и снова запустить учебный процесс.

«Шаукат, – приказала директриса, – отправляйся снова в Музаффарабад, поговори с военным комендантом, отвечающим за порядок в регионе, и выясни, чем он может нам помочь».

Вернувшись в город, наш герой встретился с полковником пакистанской армии, руководившим распределением материальной помощи, и сообщил, что им с госпожой Шабир нужно несколько брезентовых палаток, чтобы возобновить занятия для школьниц. Когда полковник наконец осознал, что его собеседник не шутит, то в сердцах обозвал его глупцом.

«Может, это и так, – не спасовал Шаукат Али. – Но если армия Пакистана отказывает нам в предоставлении крова, то мы будем вести уроки прямо на улице. А зима, как вы знаете, не за горами».

Он покинул город, везя с собой четыре брезентовые палатки размером 2,5 на 3,5 метра каждая. За день в них успеют позаниматься шестьсот учащихся.

Шаукат и Саида сошлись во мнении, что надо действовать как можно быстрее. Обычно во всех государственных школах Пакистана главные переводные и выпускные экзамены проводятся в марте. Чтобы девочки из «Гунди Пиран» могли успешно пройти эти испытания, им немедленно нужно вернуться к учебе. Было объявлено, что школа откроется 1 ноября.

В тот день, 13 октября, дождь наконец прекратился и пошел снег.

* * *

А я тем временем вернулся домой, в Боузмен, и начал выяснять подробности катастрофы, пытаясь получить информацию из первых рук.

Было ясно, что пока мне лучше оставаться в Штатах. Наши спонсоры и жертвователи, как старые, так и новые, скорее всего, начнут присылать деньги, и придется рассказывать им о том, как мы собираемся их тратить. Альпинисты и турклубы наверняка захотят передать пострадавшим палатки, спальные мешки, куртки и попросят нас участвовать в пересылке гуманитарного груза в Пакистан. Все это ставило меня в очень трудное положение.

Обеспечение первой помощи в чрезвычайных ситуациях – очень непростое и дорогостоящее дело. При этом возникает невероятное количество почти непреодолимых трудностей, совладать с которыми иногда не под силу даже крупным организациям, специализирующимся в этой области.

В зоне бедствия приходится оперативно воссоздавать все системы жизнеобеспечения – распределять продовольствие, с нуля возводить жилье, следить за соблюдением санитарных норм. При этом необходимо налаживать быт не только для жертв стихии, но и для самих сотрудников гуманитарных служб.

Требуется огромный профессионализм, чтобы в таких условиях восстановить административное управление, работу транспорта, связи, предоставить всем нуждающимся медицинскую помощь. Но Институт Центральной Азии – маленькая некоммерческая организация с бюджетом менее миллиона долларов в год, построившая около пятидесяти школ, – не сможет выполнить такую миссию. Невозможно переквалифицироваться в спасателей за одну ночь, да это и вообще бессмысленно. Мы не умеем оказывать экстренную помощь пострадавшим в такого рода катаклизмах, а кроме того, наши люди и финансовые ресурсы и так полностью задействованы в Афганистане. ИЦА просто не справится с новой и столь глобальной задачей.

С другой стороны, я прекрасно понимал масштабы бедствия и осознавал, что значительная часть северо-восточных территорий Пакистана оказалась отрезанной от внешнего мира. Гуманитарные грузы, вероятно, туда почти не поступали. Жители этих мест в буквальном смысле стали нашей типичной целевой аудиторией – обитателями «края света».

Наконец, 10 октября позвонил Сарфраз. К тому времени он уже находился в пострадавшем от землетрясения районе.

Сарфраз почувствовал подземные толчки, когда находился у себя дома в Зуудхане. Он сразу понял, что произошло, и засобирался в дорогу. Более сорока восьми часов ушло у него на то, чтобы добраться до Исламабада. Затем он направился на восток, ловя то попутную фуру, то микроавтобус, то внедорожник, а иногда и пробираясь пешком по дорогам, перекрытым оползнями.

Услышав в трубке его голос, я забросал его тысячей вопросов. Но он сказал, что все подробности доложит потом, через несколько дней. Для начала, как он объяснил, надо бы добраться до самых удаленных районов, пострадавших от стихии. Он разведает ситуацию, а потом расскажет все мне. И тогда мы вместе решим, чем здесь может помочь Институт Центральной Азии. Сарфраз хотел разузнать, в каком состоянии находятся местные школы. Больше всего нам на тот момент необходима была объективная информация.

Вначале он направился в Балакот, городок у восточных рубежей пакистанской Северо-западной пограничной провинции. Его взору открылась жуткая картина. В некоторых местах вдоль дороги рядами лежали трупы в ожидании родственников и знакомых, которые опознают эти тела и займутся похоронами. В других местах мертвых уже закапывали, но так как не хватало лопат и мотыг, людям приходилось рыть могилы деревянными палками, досками или просто руками. В одном месте он заметил женщину, сидящую возле руин школы, где учились две ее дочери. Обломки здания уже сгреб в сторону бульдозер, и теперь участок, на котором оно стояло, прочесывали собаки, натасканные на поиск тел.

Останки девочек так и не были обнаружены, но убитая горем мать не желала верить, что их уже не найдут, и не хотела уходить. Сарфраз попробовал кое-как утешить ее, но тщетно – она была в отчаянии, не ела, не пила, не спала.

Из Балакота он поехал дальше на север, в долину Кагхан – густонаселенный район, место обитания племени патан. Многие представители этой редко контактировавшей с соседями и известной своей замкнутостью этнической группы были очень недовольны прибытием чужака. На его вопрос о том, не нужна ли помощь, местные жители сурово отвечали: «Зачем ты приехал? У нас для своих не хватает еды и жилья, так что убирайся!»

Наконец Сарфразу удалось познакомиться со стариком по имени Мохаммед Раза, который отнесся к нему благосклонно. Но тот тоже посоветовал покинуть эти места. Во всяком случае, на тот момент это было самым разумным. Раза сказал, что рано или поздно люди придут в себя и займутся восстановлением школ, но сейчас им не до этого. Если Сарфраз наведается через год-два, тогда, возможно, прием будет более теплым.

Поездка в Кагхан привела моего друга к печальным выводам. Если люди так недружелюбно отнеслись к нему, собрату-пакистанцу, то как же они отреагируют на прибытие американца, сотрудника иностранной организации, такой как ИЦА? Вернувшись в Исламабад, он поделился со мной своими опасениями. И поставил непростой вопрос.

Если наладить работу в долине Кагхан не удастся, не стоит ли нам попробовать разведать ситуацию в еще более удаленных деревнях прямо вдоль границы Индии и Пакистана? В эти места люди «из внешнего мира» не проникали годами. Иными словами, стоит ли нам забираться в самое сердце спорных территорий, которыми формально управляют пакистанские власти?