Он сошел с ума.

Я видела этот ценник и… Он точно сошел с ума. Он ведь его тоже видел.

Ладно. Плевать. Это для номера. Я не буду на него дышать, а потом — отправлю обратно в этот магазин, пусть вернут Эрику деньги.

Эрик ускользает в соседний отдел, уводя за собой продавщицу, а я торопливо ныряю в примерочную — скорее бы вернуться в свои шмотки… Они хотя бы не такие броские. Хотя Алинкина юбка, найденная забытой в одном из шкафов — она, конечно, усугубляет мою ситуацию. Жаль, что в моей верной антисекс-юбке особо не потанцуешь, уж очень она сковывает движения.

Я не успеваю переодеться — только выгибаюсь, чтобы дотянуться до язычка молнии на спине, как наталкиваюсь спиной на мощную мужскую грудь.

Эмиль! Неслышной тенью скользнул за длинную занавеску, что скрывает шикарную примерочную Alliera от взглядов других посетителей.

— Помочь, мышонок? — многозначительно прикасаясь к моей спине в районе злополучной молнии спрашивает Эмиль.

— Ты что тут забыл? — шиплю я недовольно, и мне на рот тут же падает тяжелая ладонь.

— Тише, — тихим шепотом требует Эмиль, — ты что, хочешь, чтобы сюда весь магазин сбежался?

Он с ума сошел!

Я впиваюсь зубами в его ладонь, заставляя отдернуть руку.

— Ну, вот и сравнялись мы по укусам со Змеем, — хмыкает Эмиль на пределе слышимости, а потом шагает ко мне, прижимая меня к зеркалу за спиной. Его намеренья столь однозначны, что их даже озвучивать не надо.

— Сюда могут войти, — шиплю я и пытаюсь его отпихнуть. Ага, еще бы в салочки со стеной поиграла бы — эффект тот же. Рука болит, стене хоть бы хны.

— Никто сюда не войдет, — выдерживая едва слышный тон парирует Эмиль, — даже Змей не войдет, если ты не позовешь. У наших пари есть правила. И не мешать текущему маневру соперника — одно из них.

— Ты его уже нарушил…

Этот чертов медведь мне напоминает лозоплета. И как бы ни брыкалась лоза — её все равно пустят по нужной траектории, вплетут в корзину, стиснут в цепких тисках медвежьих объятий.

— Да, я нарушил, — горячим шепотом отрезает Эмиль, — потому что ты совершенно срываешь мне крышу, мышка.

Если вы оказались в примерочной магазина, и вас в ней зажимает отчетливо возбужденный мужик с комплекцией гризли — ни в коем случае не открывайте рта.

Зацелует…

Или — пожалуй, тут лучше подойдет слово «засосет».

Эмиль вгрызается в мой рот так, будто и вправду — изголодавшийся и озверевший хищник, которого бесполезно просить о пощаде. Нет, это не Змей, что смакует, оттягивает, доводит до изнеможения одним только многообещающим взглядом.

Эмиль — завоеватель, эксперт по «быстрым маневрам». Которому нужно здесь и сейчас. Настолько, что за считанные секунды он залезает ко мне под юбку и сгребает за ягодицы.

Твою ж…

Вот тут начинается марафон «надо одно — делаю другое».

Мне надо его оттолкнуть — а я выгибаюсь к нему навстречу.

Мне надо его послать — а я тянусь выше, чтобы он еще глубже забрался своим языком в мой рот.

Мне надо дать ему по слишком длинным рукам, а я — сама впиваюсь когтями в мощные плечи.

Господи…

Его ладонь ныряет мне между ног — и такое ощущение, что мое сердце провалилось именно туда, до того там горячо и все пульсирует. Сдохну. Прямо сейчас. От стыда и… Возбуждения.

Я срываю ему крышу?

Да он-то чем лучше?

Я не знаю, что это и как это лечить, но именно сейчас мой мозг точно знает, что надо сделать — и что я сдохну, если сделаю «как надо».

Не хочу…

Хочу сгореть, расплавиться, растаять в этих горячих руках.

Единственное, что дарит мне прохладу — глаза Эмиля. Кипучие, но такие свежие, льдисто-голубые…

— Еще разок, мышка, — тихо-тихо, в самое ухо шепчет мне Эмиль, — кончи для меня еще разок.

Это не вопрос.

Он не спрашивает моего разрешения. Он уже залез своей лапищей в мои трусы и безошибочно нашел там самую чуткую точку.

Кончить? Сейчас? Он серьезно, что ли?

— Я не смогу, — шепотом выстанываю я, — не здесь…

— Да ладно! Давай попробуем, — его ухмылка совпадает с первым резким движением у меня между ног. Боже…

Меня выгибает так, будто именно так и спланировано встроенной в меня программой, а Эмиль просто нашел нужную кнопку.

Так, будто все так и должно быть, и никак иначе.

Под затылком — холодное зеркало, под плечами — тоже оно, но этот холод быстро отступает под натиском атакующей меня духоты.

Черт возьми, я не должна быть такой возбужденной посреди дня, в людном месте, в примерочной магазина, куда может ворваться разъяренная нашим непотребством продавщица. И вообще, все это какое-то безумное извращение. А я таким не увлекаюсь!

Ну, не увлекалась… Раньше!

Сейчас же меньше всего я хочу думать о приличиях. А вот зажмуриться, впиться зубами в нижнюю губу и насладиться — да. Хочу. Очень!

Господи, что за пальцы, что за пальцы. В принципе, можно было не давать ему этих литых мускулов, этих бездонных глаз, этой коварной ухмылки, и то чудовище, что тыкается мне в бедро, угрожая вот-вот проткнуть его тонкие джинсы — все это можно было раздать тем, кто в этом больше нуждался.

Хватило бы только пальцев, и у рук этого парня бабы бы все равно складывались ровными штабелями.

Но бог решил не мелочиться и выдал ему сразу все. И рот ему тоже хорошо удался.

Добрая сотня не то поцелуев, не то укусов достается моей шее, моим плечам моим ушам…  Такое ощущение, будто я — мороженое, а Эмиль — только-только вернулся с жаркого пляжа. И хочется только выгнуться и подставить ему другой мой край.

А вот с этой стороны ты меня еще не пробовал! — безмолвно.

Все это безумное действо происходит в тишине.

Я просто боюсь даже лишний раз пикнуть, я задыхаюсь, умираю, но молчу. Там, за широкой портьерой — магазин, продавщицы, Эрик…

При мысли о Змее мне становится не то что неловко… Стыдно? Некомфортно? Пусто! Пожалуй, это слово подходит лучше всего.

Увы, у меня нет времени осознать эту мысль поглубже.

Эмиль мне не оставляет даже мизерной возможности

Тонкая бретель платья сползает вниз, и шершавый влажный язык с оттяжкой проходится по моему соску. Че-е-ерт!

Мое тело снова сводит горячей судорогой. А рот — он просто не успевает ничего выдать звучного, на него снова падает широченная ладонь. Спасибо…