прибалтийском регионе летом 1940 г., то все их планы не дорого стоили, не получив одобрения Берлина. На установление советского протектората такое согласие было дано осенью предыдущего года, хотя находившаяся на пике побед Германия могла и его забрать назад. Но попробовать стоило, а вот планировать что-либо дальше этого рубежа, не выяснив, где находится предел германскому терпению, просто не имело смысла. Выяснить же это можно было, только постепенно продвигаясь в нужном направлении к еще не зафиксированной цели. Вероятно также, что после истории с «правительством Куусинена» в Финляндии[72] в Москве сочли не лишним посмотреть и на отношение народов трех стран к происходящим переменам.

Вернемся, однако, к изложению хроники событий. В Каунасе, конечно, сразу же оценили всю серьезность положения и демонстрацией доброй воли пытались умилостивить большого соседа. Однако урегулирование конфликта никак не входило в планы Москвы. Напротив, она пошла на его эскалацию, опубликовав 30 мая в открытой печати сообщение НКИД под характерным заголовком «О провокационных действиях литовских властей» [63, c.334–335].

Грозовые тучи нависли также над двумя другими странами региона. В середине мая Молотов поручает полпредам в Риге и Таллинне найти компромат на правительства Латвии и Эстонии, который позволил бы обвинить их в нарушении пактов о взаимопомощи и, таким образом, получить повод «наказать» за нелояльность. Вопрос о мере наказания оставался открытым. Полпредам не удалось выполнить поручение наркома. Все, что сумел обнаружить новый полпред в Риге В. К. Деревянский к началу июня, был устав латвийской армии 1938 г., в котором в качестве иллюстрации мародерства использовались фотографии красноармейцев, «грабящих мирное население», времен освободительной войны 1920 г. Никитину в Таллинне не удалось разыскать даже такого «компромата».

Несмотря на это, 28 мая «Правда» обвинила «некоторые круги эстонской общественности» в потакании антисоветским и проанглийским настроениям. (Антибританская эскапада предназначалась явно для того, чтобы помочь Берлину проглотить горькую московскую пилюлю). Встревоженное правительство Эстонии предприняло ряд шагов с целью урегулирования ситуации. Серьезной демонстрацией доброй воли стало подписание 8 июня упомянутого выше соглашения «Об общих административных условиях пребывания на территории Эстонии Вооруженных Сил СССР». В Риге также были весьма обеспокоены демаршами Москвы. «Политические круги встревожены, – сообщал Деревянский в НКИД. – Распускаются слухи о том, будто имевшие место в Литве случаи исчезновения наших военнослужащих – провокация, начало нового наступления Советского Союза на Балтийские страны». Официальная Рига и местная печать начали упреждающую кампанию, призванную продемонстрировать лояльность Латвии договору о взаимопомощи с СССР.

Между тем, советский политико – пропагандистский натиск на Литву продолжился: 9 июня Молотов выдвинул новое обвинение – участие Литвы в деятельности Балтийской Антанты. Предтечей этой организации был оборонительный союз, созданный Латвией и Эстонией в конце 1923 г. 12 сентября 1934 г. они подписали Договор о дружбе и сотрудничестве, принять участие в котором была приглашена и Литва. Однако поскольку последняя имела тогда территориальные споры с Германией по вопросу о Мемеле и с Польшей – о Вильно, она не стала участницей военного соглашения, присоединившись к Балтийской Антанте только политически. В то время Советский Союз, провозгласивший курс на коллективную безопасность, благожелательно отнесся к инициативе трех прибалтийских государств [64, ф.012, оп. 2, п. 21, д. 215, л. 60–67]. И при заключении пактов о взаимопомощи осенью 1939 г. Сталин и Молотов, как указывалось выше, не возражали против сохранения этой организации [66, c. 183].

Теперь же Молотов заявил от имени правительства, что деятельность Балтийской Антанты «направлена против Советского Союза». В середине июня он дал в качестве ориентировки полпредам в Литве, Латвии, Эстонии и Финляндии телеграмму с готовым текстом инвективы для использования ее в официальных беседах. «После подписания Эстонией, Латвией и Литвой пактов взаимопомощи с СССР, – говорилось в телеграмме, – Балтийская Антанта, члены которой Латвия и Эстония были еще раньше связаны военным союзом против СССР, не только не ликвидировалась, но усилила враждебную СССР и заключенным с ним пактам деятельность, включив в военный союз и Литву, а также стала подготавливать включение в него Финляндии» [63, c.370–371]. Можно предположить, не рискуя ошибиться, что единственной причиной вытащить на свет божий политический клуб прибалтийских джентльменов, коим являлась Балтийская Антанта, было отсутствие у Москвы каких-либо реальных оснований для обвинений в адрес Эстонии и Латвии.

Не имеет смысла приводить подробности многодневных и многочасовых «бесед» Молотова с вызванными в Москву дипломатическими и государственными деятелями Балтии. Тщетно те пытались доказать «невиновность» своих стран или хотя бы облегчить неминуемый «приговор». Извергая потоки голословных и нелепых обвинений, нарком твердо вел линию на эскалацию конфликта.

Развязка наступила вечером 14 июня. В 23 часа 50 минут Молотов вручил Ю. Урбшису «Заявление советского правительства правительству Литвы», в котором повторялись выдвинутые ранее обвинения и назывались условия урегулирования кризиса. От Каунаса потребовали, «чтобы немедленно было сформировано в Литве такое правительство, которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-литовского Договора о взаимопомощи и решительное обуздание врагов Договора», а также «чтобы немедленно был обеспечен свободный пропуск на территорию Литвы советских воинских частей для размещения их в важнейших центрах Литвы в количестве, достаточном для того, чтобы обеспечить возможность осуществления советско-литовского Договора о взаимопомощи и предотвратить провокационные действия, направленные против советского гарнизона в Литве». Литовский ответ должен был поступить до 10 часов утра следующего дня, т. е. 15 июня; его отсутствие рассматривалось бы «как отказ от выполнения указанных выше требований Советского Союза» [63, с. 372–376].

На этот случай, как и осенью предыдущего года, Москвой было заготовлено военное решение «прибалтийского вопроса». Операция предусматривалась в отношении всех трех стран. Подготовка акции началась еще в последние дни мая. 2 июня погранвойскам Ленинградского военного округа был установлен срок готовности по границе с Эстонией и Латвией к 20.00 часам 12.06. 3 июня нарком обороны С. К. Тимошенко отдал приказ «в целях объединения руководства войсками» исключить части РККА, размещенные в Латвии, Литве и Эстонии, из состава войск Белорусского, Калининского и Ленинградского военных округов и переподчинить их непосредственно наркому обороны [63, с. 339–340]. Были приведены в боевую готовность части, расквартированные в Прибалтике; к границам подтягивались войска. 14 июня в пограничные части поступил приказ выйти к 3 часам утра 15 июня непосредственно на границу, где ожидать особого приказа о начале действий [95, ф. 25888, оп. 13, д. 46, л. 49]. Имелось в виду одновременное вторжение в Латвию, Эстонию и Литву, если бы к 10 часам утра не поступило согласие литовского правительства на условия советского ультиматума.

На своем ночном заседании, однако, литовский кабинет высказался за принятие ультиматума, о чем Ю. Урбшис успел информировать Молотова до истечения установленного срока.