– А с кем это ты тут разговариваешь, Наташенька?

– Ни с кем не разговариваю. Я одна. Вам показалось.

– Но я же слышала…

– Вам показалось, Алла Валерьяновна.

– А что тут у вас, Наташенька, произошло? Я Анну в коридоре видела – она будто с лица спала… Мне даже показалось, что она испугана чем-то. Вы поссорились, да?

– Нет. Мы не поссорились. Скорее наоборот. Испугана, говорите? Это хорошо, что испугана… Который час, Ал Валерьянна?

– Так полшестого уже… Пора домой собираться.

– Ага. Я тоже пойду.

– А завтра придешь или мне опять тебя прикрывать надо?

– Приду. Обязательно приду. Спасибо вам, кстати…

– Да не за что. Обращайся. Чего для подруги не сделаешь? Я тебе помогу, потом ты мне поможешь…

Алла Валерьяновна быстро выдернула лицо из двери, словно испугалась, что Наташа тут же начнет вероломно опровергать назначение ее в «подруги». Знала бы она, как далека была в этот момент «подруга» от всего, кругом происходящего… Да хоть горшком ее теперь назови, хоть в печь поставь – и того не заметит!

Встав со стула, Наташа медленно, как сомнамбула, вышла из кабинета, нашарила в сумочке ключ, закрыла дверь. Выйдя на улицу, так же медленно пошла вдоль кромки тротуара, потом подняла руку, голосуя первой попавшейся машине.

Первой попавшейся оказалась раздолбанная синяя «девятка» с разухабистым парнягой за рулем. Он лихо довез ее до самого крыльца, не пристав ни разу с дорожным пустым разговором, за что она была ему очень благодарна. Даже чаевые сверху оговоренной суммы дала.

Дома, бросив сумку в прихожей и даже не сняв с ног босоножек, чего за ней отродясь не водилось, поскольку лишний раз пылесосить была не любительница, она быстро прошла в гостиную, деловито уселась перед экраном ноутбука.

Так. Так! Теперь, главное, сосредоточиться. Вопрос первый – как героиню Анну убивать станем? Что насмерть – это понятно, а способ? Летящий кирпич на голову? Нет, это слишком анекдотично… Надо что-то такое придумать, чтоб достоверно было, чтоб сразу виделась между строк обычная трагическая ситуация, какая может произойти в жизни любого человека. Например, едет человек за рулем автомобиля, и вдруг у него сердечный приступ случается… Или нет! Лучше так – идет себе человек по тротуару, а по дороге вдрызг пьяный водитель едет… А можно и еще круче придумать. Например, водитель захотел у своего подъезда машину поставить, начал туда-сюда маневрировать, а из подъезда женщина вышла… А он ее не увидел! И резко сдал назад! Очень резко, потому что пьяный был и расслабиться успел, до родного подъезда добравшись… Потом этот водитель вроде как понял, что сотворил, выскочил из машины, а она лежит на газоне… Молодая, красивая, в задравшемся ярко-красном платье, и черные волосы стелются по зеленой траве. Нет, не так! Волосы лучше не «стелются», а легли вокруг головы черным веером. И ярко-зеленые глаза смотрят вверх удивленно, а потом гаснут, гаснут… И все. Очень быстрая смерть. Нелепая случайность, фатальное стечение дурных обстоятельств. Жалко девушку. Очень красивая была девушка, молодая…

Клавиши ноутбука тихо цокотали под ее острыми и твердыми, хорошо ухоженными коготками, строчки торопливо ползли по экрану слева направо, заполняя страницу, а заодно и душу страшно упоительной кровожадностью. Как это просто, оказывается, взять и укокошить взлелеянную в творческих фантазиях книжную героиню, и даже нервно-щекотливое удовольствие получить от этого процесса. А чего она хотела от нее, эта героиня? Сама ж заявила с надменностью в голосе: убей, мол… Вот она и убила.

Теперь дальше… Что у нас может происходить дальше? Ах да… Из подъезда вслед за героиней должен выбежать герой, увидеть распростертое на траве тело, задравшееся до бедер алое платье, улетающий в небеса зеленый взгляд и… Так. А что, собственно, и?… Какая ей разница, что там потом будет, после этого проклятого «и»? Что там этот герой может сделать? Заплакать? Завопить от горя? Оборвать все волосы на голове? Фу, ерунда какая…

В общем, дальше творческий процесс двигаться уже не захотел. Устал, наверное. Ну и ладно. И смысла нет его дальше двигать. Все. Хватит. И она устала от этой писанины. Шутка ли – человека убить… Можно сказать, впервые она это сделала. Хотя – лиха беда начало…

Посмотрев на часы, она удивленно вскинула брови – ого! И неудивительно, что она устала. Время-то к девяти приближается. А это значит, что просидела она за компьютером почти три часа не отрываясь. Нет, что ни говори, а хлопотное это дело – книжную героиню убивать! Ту саму героиню, которую сама придумала и в которой все вроде было так гармонично устроено: и красота, и стервозность, и трудная, но святая волчья функция «санитара леса»…

Хмыкнув и с удовольствием потянувшись, она выбралась из кресла, удивленно уставилась себе под ноги. Надо же, босоножки не сняла. Наклонившись, тут же расстегнула кожаные ремешки на щиколотках, ступила на ковер босой ногой. Блаженство. Нет, действительно – блаженство! Странно, но организм пребывал именно в таком безмятежном состоянии. Ну, может, и не полного блаженства, конечно, но уж точно в состоянии глубокого душевного удовлетворения, которое обычно приходило подарком после ее долгого плавания в процессе писательского творчества. Это было похоже на спасительный выброс утопающего на берег, когда он понимает, что остался жив, и наступает всплеск чувств, и сразу всего хочется, причем одновременно – пить, срочно бежать в туалет, есть, спать, курить, – и не знаешь, какому удовольствию в первую очередь отдаться.

В данном случае ей захотелось в первую очередь горячего чая. Ну, не считая срочного посещения туалета, конечно. Придя на кухню, она включила чайник, поставила перед собой любимую чашку и взгромоздилась на диван в позе лотоса. Или почти лотоса. На преодоление этого «почти» уже ни сил, ни желания не было. Тем более под ногой оказался пульт от телевизора, и она лениво вытащила его на волю, так же лениво нажала на кнопку включения.

«– … Если вы что-то знаете об этом человеке, позвоните нам, пожалуйста, по телефону шесть шесть ноль десять пятьдесят два… – ворвался в пространство кухни наполненный тревожным сочувствием голос известной актрисы, и вот уже экран большим планом выдал ее лицо, очень русское, очень красивое и оттого немного трагическое. – Мы всегда ждем. Мы всегда надеемся на вашу помощь, дорогие телезрители…»

Вообще-то она не любила эту слезливую передачу. Всегда ей казалось, что там, в большой останкинской студии, какой-то подвох гуляет. Но на ведущую было смотреть – одно удовольствие. Таких лиц, как у нее, сейчас нет. Все остальные лица больше гламурствовать норовят, повернуться в камеру выгодным ракурсом, а эта – нет. Эта такая, какая есть. И ведущий тоже ничего – с присутствием человечинки в грустных актерских глазах.

«– … А сейчас мы хотим дать слово нашим гостям из Германии…

Ведущая ловко протянула руку с микрофоном, и на экран выплыло лицо пожилой дамы с аккуратным макияжем и аккуратной причесочкой «а-ля Мирей Матье» волосок к волоску. Правда, волосков на голове у пожилой дамы явно для такой прически не хватало, но все равно выглядело это достаточно стильно. Наверняка дорогой немецкий парикмахер над ее головой долго трудился. Дама потянулась было трясущейся рукой к микрофону, но тут же возложила ее к себе на горло, плотно прикрытое шелковым шарфиком. Щеки ее от волнения затряслись, губы пошли ходуном, глаза наполнились мутной влагой, и вот уже первая слезинка покатилась по щеке, растаяла в глубокой носогубной складке. Сидящий рядом с дамой вальяжный господин, колыхнув пивным брюшком, с готовностью подсунулся к микрофону.