Ты умудрялся передавать мне письма. Как? Не знаю, но точно не почтальон приносил. Кто же? Мне ты не объяснил. Может, опасался за тех людей, которые оказывали тебе услуги. Письма с фронта обычно минорны, твои, напротив, были все радостнее и веселее. По ним можно было предположить, что оккупация Одессы близится к концу. Ты писал мне стихи про «крымский ветер, который повернул». Тогда же появились три новых песни: «Любимая», «Черные косы» и «Веронька». Я с теми листочками, твоей рукой исписанными, не расставалась.

Крымский период твоей жизни долго не давал мне покоя. Мне удалось найти подшивки газет «Голос Крыма», упоминания о передачах на радио «Голос Крыма». Эти СМИ были рупором германского правительства. Неслучайно следователь на допросе так подробно расспрашивал тебя о публикациях и передачах 1943– 1944 годов:

« Вопрос: Вы принимали участие в выпускавшихся оккупантами газетах и журналах?

Ответ: Никаких моих корреспонденций, а также Белоусовой в газетах не помещалось.

Вопрос: Кто писал в газетах в отношении вас?

Ответ: В газетах иногда помещались отзывы о наших выступлениях на концертах, но кто их писал, мне неизвестно. Правда, в одну из газет, название которой не помню, по моей просьбе было помещено объявление о том, что такого-то числа в театре „Обозрение” состоится мой концерт с Белоусовой Верой. Никаких других корреспонденций я в редакции не посылал».

Простенькие вопросы, честные ответы, а в результате еще одна строка в обвинении по статье «измена родине»: соучастие во вражеской агитации. Мифическое сотрудничество с «Голосом Крыма» ставилось в вину и тебе, и мне. Эта газета издавалась на русском языке симферопольской горуправой в период фашистской оккупации 1941–1944 годов. Первый ее номер вышел в декабре 1941 года с воззванием: «Граждане! Перед вами открывается новая свободная жизнь. Необходимо общими усилиями преодолеть временные затруднения». Все публикации в газете, по крайней мере касающиеся тебя, давались без подписи. Знал ли ты о них? Возможно. Но среди дорогих твоему сердцу вещей этих газет ты не хранил. Заметки на первый взгляд безобидные. В одной сообщалось, что «перекопские и сивашские позиции противника защищали довольно внушительные силы немцев и румын. Петр Лещенко начал службу в одной из частей 3-го румынского кавалерийского корпуса». Юридически газета являлась органом Симферопольской городской управы, фактически представляла интересы Третьего рейха.

Для меня «Голос Крыма» стал единственным печатным источником, который смог приоткрыть некоторые страницы твоей крымской жизни. В номере от 5 декабря 1943-го есть заметка: «В пятницу, 3 декабря выступил по радио известный за границей исполнитель цыганских романсов и жанровых песен эмигрант Петр Лещенко. Он исполнил на русском языке четыре песенки, в том числе „Прощай, мой табор” и свою коронную песенку „Чубчик”. Голос певца звучал прекрасно и приятно обрадовал удивленных симферопольских радиослушателей, для которых его выступление было сюрпризом. Певец даст в Симферополе, вероятно, открытый концерт».

Выступление якобы было осуществлено по городской радиотрансляционной сети. Но его не было. Твое присутствие на фронте было номинальным. Но не использовать твоего имени пропаганда не могла, вот и крутили твои песни.

Заметка от 19 декабря 1943 года «П. Лещенко в редакции „Голоса Крыма”»: «В четверг, 16 декабря, радиослушатели получили снова удовольствие – перед микрофоном опять выступил певец Петр Лещенко. Он исполнил несколько номеров, среди которых есть и новые, в частности песенка, посвященная его бывшей партнерше по театру – известной артистке города Одессы В. Белоусовой, „Девонька”. Находясь в рядах действующей Румынской армии в качестве офицера, лично принимая участие в защите Крыма от вражеского вторжения, Петр Лещенко получает любезное согласие румынского командования на выступление перед гражданским населением – своими соотечественниками. Он надеется, что обстоятельства позволят ему скоро дать публичный концерт в Городском театре».

Песня-посвящение называлась не «Девонька», а «Веронька», и я получила ее текст в письме из Крыма. И конечно же, если бы Петр Лещенко был хоть как-то причастен к этой передаче и заметке, он бы не ошибся в названии своей песни. Но у журналистов была цель притянуть имя Лещенко, который любим публикой. Упоминание о тебе, о любезности командования, разрешившего концерты, о новой песне, прозвучавшей в несуществующей передаче, конечно, привлекло внимание читателей. Это и требовалось. Дальше можно публиковать агитлистки. В Симферополе концертов Лещенко не было ни одного.

На любезность командования ты любезно ответил отказом, сослался на недомогание. Хотя нет, прости, ты рассказывал, что один концерт был. Зуб у тебя разболелся, и ты обратился в поликлинику. Зуб вылечили, а ты в благодарность дал двухчасовой концерт перед медицинским персоналом и пациентами. Об этом в газете не писали. Такое сообщение опровергло бы предыдущую новость.

Все шло к завершению операции по освобождению Крыма советскими войсками. Но и об этом, естественно, газета не пишет. А пока 16 января 1944 года очередной выпуск «Голос Крыма» дает информацию о третьем выходе в эфир Петра Лещенко: «В пятницу вечером по радиосети выступил снова уже хорошо известный для Симферополя певец Петр Лещенко. После ряда прекрасно исполненных песен на румынском языке он пропел несколько новых песен на русском языке. Своеобразный фурор певец произвел тем, что начал русский концерт с чтения своего стихотворения „Крымский ветер”, написанного им на фронте. Исполнение песен, как всегда, насыщено темпераментом, веселым смехом и мягкой лиричностью. Но нужно увидеть самого певца, чтобы в полной мере узнать, сколько экспрессии вкладывается им в песню. Впрочем, этот момент, когда наши слушатели смогут увидеть завоевавшего их симпатии певца, надо думать, уже очень близок». Анонсируемый концерт так и не состоялся.

30 января 1944 года «Голос Крыма» впервые опубликовал твое стихотворение «Крымский ветер»:

А заканчивалось оно так:

27 февраля 1944 года «Голос Крыма» опубликовал твое второе стихотворение «Солнце и ты».