Увы, неудачным налетом на колонну в районе Сарабуза неприятности советской стороны в тот день не закончились. В 17.00 для атаки аэродрома в окрестностях этого же города вылетело 6 И-153 в штурмовом варианте в сопровождении двух И-16. Лететь в этот растревоженный улей такими силами было равносильно самоубийству. Тем не менее летчикам уда­лось проштурмовать стоявшие на летном поле немецкие са­молеты, доложив об уничтожении 15 из них. На отходе их ата­ковала шестерка Bf-109. Поскольку на советских самолетах практически не осталось боезапаса, немцам удалось нанести группе тяжелые потери. Пропали без вести два И-153 и один И-16 (летчики Гринько, Ширяев, Жалковский), а И-16 командира звена 3-й эскадрильи 8-го иап ст. лейтенанта И. С. Басова получил такие повреждения, что после приземления был списан. Летчик получил ранения. Эти успехи записали на свой счет командир группы обер-лейтенант К. Уббен (И-153 — 54-я победа), лейтенант Шоппер (И-16 — 8-я победа) и, возможно, все тот же Г. Кайзер (И-153 — 20-я победа). Совершенно ясно, что причиной успеха немецких асов стали ошибки советского командования, а не мастерство пилотов «мессершмиттов». В результате 4 ноября советская сторона лишилась семи самолетов, три из которых являлись столь драгоценными для нее штурмовиками. Лишь однажды в течение ноября — декабря суточные потери авиации СОРа смогли сравняться с этой цифрой. Немцы признают в этот день повреждение одного истребителя в воздушном бою, аварию другого при посадке в Сарабузе и катастрофу третьего при перелете из Чаплинки. При этом погиб унтер-офицер Шмидт.

Пока советская авиация наносила удары по двигавшимся в тылу немецким колоннам, войска противника приступили к штурму передового рубежа и добились при этом определенных успехов. Особенно тяжелое положение сложилось в районе Дуванкоя, где наступали части немецкой 132-й дивизии. Как бы ни были велики достижения черноморских авиаторов в борьбе с немецкими обозами, их отсутствие над линией фронта ощущалось очень сильно. Летчики были бы рады оказать поддержку обороняющимся войскам, но в те критические дни стабильный фронт обороны отсутствовал, а наскоро сколоченные подразделения морской пехоты не умели и не стремились обозначить свой передний край. Командование сухопутной обороны главной базы не успело организовать взаимодействие с ВВС и прислать в их штаб своих представителей. Все это привело к тому, что летчикам, опасаясь поразить свои же войска, пришлось наносить удары на удалении 2—3 км от переднего края, т. е. не по первым наступающим эшелонам немецких войск, а по их резервам и артиллерийским позициям. В любом случае такая поддержка была более действенной, чем удары по абстрактным колоннам на расстоянии 30—60 км от Севастополя.

Первым днем такой поддержки стало 5 ноября, когда две группы по 10 И-5 в сопровождении истребителей атаковали районы сосредоточения немецких войск в районе Дуванкоя. Во втором вылете нашей ударной группе пришлось вступить в бой с четверкой Bf-109, которые, по-видимому, осуществляли эскорт своих бомбардировщиков. В качестве объекта атаки одна из пар «мессершмиттов» выбрала И-5 заместителя командира эскадрильи 11-го шап капитана Н. Т. Хрусталева. Летевший рядом лейтенант В. Фомин попытался защитить командира и якобы сбил одного из нападавших (не подтверждается). Второй немецкий самолет завершил атаку и поджег машину Хрусталева. Возглавлявший воздушный эскорт капитан К. Д. Денисов вспоминал, что И-5 в этот момент летел на небольшой высоте и его пилот мог без труда посадить машину и спасти свою жизнь. Но внизу были немцы, а перспектива плена не прельщала летчика. Вместо посадки он под крутым углом направил свой старый истребитель в скопление немецкой техники... «Огненный таран» Хрусталева стал первым подобного рода подвигом в авиации Черноморского флота.

Убедившись в том, что действия в районе линии фронта сопряжены с сильным противодействием противника, 6 ноября советское командование предприняло вторую попытку подавить активность авиации противника ударом по аэродрому Сарабуз. Налет должны были произвести четыре Ил-2 в сопровождении двадцати истребителей различных типов, часть из которых также использовалась в качестве штурмовиков. В 11.20 советские самолеты появились над аэродромом Спат. По результатам штурмовки пилоты доложили об уничтожении 9 (шесть Bf-109 и трех Ju-88) и повреждении 7 вражеских машин. Немцы точных цифр не называют, но признают, что находившаяся в этот момент на аэродроме группа III/StG 77 понесла чувствительные потери. Еще два самолета (советские летчики определили их как Не-126 и PZL-24) были сбиты при попытке взлететь. Увы, вскоре на месте боя появились «мессершмитты», стартовавшие по тревоге с соседнего аэродрома. Завязавшаяся схватка окончилась для советской стороны крайне неудачно. За один сбитый сержантом Шелякиным Bf-109 (не подтверждается), нам пришлось заплатить тремя Як-1, одним ЛаГГ-3 и одним И-16 (пилоты Петров, Швачко, Сидоров, Сабуров, Тушаков пропали без вести). Еще четыре самолета получили повреждения, а один летчик был ранен.

Во второй половине дня группа из двух Ил-2, четырех И-16 и пяти «яков» предприняла попытку атаковать колонну немецких войск в районе Бахчисарай — Шули. Как назло, еще на пути к месту выполнения задания им встретилась большая группа бомбардировщиков, которую сопровождали 12 «мессершмиттов». Снова бой и снова с исходом не в нашу пользу. Сбит Як-1 (лейтенант Иванов), повреждено два других, а при посадке упал в море Ил-2. Его пилот Симонов получил тяже­лые ранения. Вкупе с Як-1 летчика Пичко, не вернувшимся с утренней воздушной разведки, авиагруппа СОРа лишилась за день восьми боевых самолетов. Весьма характерно, что шесть из семи воздушных побед, одержанных в эти сутки группой III/JG 77, приходились на асов: обер-лейтенанта Уббена (55 и 56-я победы), фельдфебелей Шекеля (24-я), Пичлера (14-я), Искена (14-я) и обер-лейтенанта фон Верена (10-я).

7 ноября — в день 24-й годовщины революции и историче­ского парада в Москве — активность авиации сторон была не­значительной. Лишь один раз во второй половине дня два Ил-2 и шесть И-16 слетали на штурмовку немецких войск. Осталь­ные вылеты были направлены на прикрытие порта и воздуш­ную разведку. Из нее не вернулось два «яка» (летчики Черно­вой, Милохин). Не исключено, что один из них стал жертвой фельдфебеля Искена, который в этот день доложил о своей 15-й победе — сбитом Ил-2. «Мессершмитт» самого Искена был подбит огнем с земли и разбился при вынужденной по­садке в районе Бельбека на территории, уже занятой немца­ми. Пилот при этом не пострадал. Вот как он вспоминал собы­тия того дня:

«Из Сарабуза мы постоянно летали на Севастополь. В тот день я шел достаточно низко над землей и получил пробоину в масляном радиаторе. Наверное, это был осколок зенитного снаряда. Через короткий промежуток времени мой двигатель остановился, и я вынужден был пойти на вынужденную посад­ку в долине Бельбека. Но места для такой посадки там не было, так как свободные участки были очень маленькими и узкими, не длиннее 100 м, и повсюду стояли деревья. Чтобы сокра­тить пробег, я решил задеть плоскостью за дерево. Раздался ужасный грохот, моя машина начала разваливаться, треща по всем швам. Охваченный страхом, я выскочил из кабины, но до сих пор страх этот был безосновательным, так как самолет уже не летел и не загорелся. Зато теперь у меня появились другие причины для страха. Как будто я слышал команду по громко­говорителю. По-немецки ее можно выразить так: «Внимание! Там в зеленой полосе установлены мины!» Итак, я приземлился посреди минного поля, и теперь я действительно испугался, потому что по этому полю до своих мне как-то надо было про­бежать около 100 м. Я шел так осторожно, как только мог, и внимательно смотрел, не торчит ли что-нибудь из-под земли. Однако я выбрался благополучно. По дороге я почувствовал, что моя задняя часть сильно распухла, так как во время вынуж­денной посадки я ударился копчиком. Потом меня на мотоцик­ле привезли назад в Сарабуз. В полдень позвонил командир и спросил, готов ли я снова встать в строй. Я ему ответил, что абсолютно готов к полетам. Тогда я стал его «качмареком» и получил новый самолет. После этого вскоре мы опять вылете­ли на задание.