Теперь пострадавшие. Сыщик вылез из эркера, подошел к двери номера, толкнул. Дверь, конечно же, оказалась запертой. Пришлось барабанить кулаком. Можно с разбегу высадить плечом, но есть риск получить стулом по голове от перепуганной девицы. Или у Горобца окажется пистолет, который он успел выхватить. Тогда можно нарваться и на пулю.

– Горобец! Открывайте! Это милиция!

Визг в номере поутих, но с улицы послышались звуки автомобильных моторов и кваканье милицейской сирены.

– Есть там кто, отзовитесь! – продолжал барабанить и кричать в дверь Гуров. – Опасности нет, это милиция, открывайте, черт возьми!

Наконец дважды щелкнул замок, и дверь медленно открылась. В проеме показалась женская фигура с прижатой к груди скомканной простыней. На белой ткани явно виднелись темные пятна.

– Там… там…

– Вы целы? – схватил Гуров девушку за плечи.

Она была цела, но в жутком шоке. Запах алкоголя разил за версту – видать, любовники прилично выпили. Гуров оттолкнул девушку и бросился в номер. Миновав холл, он увидел открытую дверь в спальню. Оттуда слышался стон человека. За спиной затопали ноги вбегающих оперативников.

Когда спустя двадцать минут Гуров сидел в холле злополучного номера, а в опустевшей спальне работали криминалисты, в дверь влетел Крячко.

– Цел, ковбой? – тут же спросил Стас и, поняв, что все в порядке, уже спокойно уселся во второе кресло.

– Как там? – Гуров устало кивнул головой в сторону улицы.

– Сейчас Никита поднимется, расскажет, – махнул рукой Крячко. – Вот сколько уже лет тебя знаю, а не перестаю удивляться.

– Чему? – спросил Гуров и, откинувшись головой на спинку кресла, закрыл глаза.

– Сначала удивлялся твоей интуиции, – немного раздраженно ответил Стас, – но это профессия, опыт, талант. А вот чему я до сих пор не устаю удивляться, так это тому, что ты этой своей интуицией не особенно рационально пользуешься. Все просчитал, понял, что покушение вот-вот состоится. Но чего бы тебе на полчасика пораньше все не организовать, а самому не сидеть бы в кабинете и не руководить? Почему тебя самого несет в самую гущу?

– Хреновая у меня интуиция, – не открывая глаз, ответил Гуров. – Начинаю все понимать в самый последний момент, когда уже ничего изменить нельзя. Вот и остается только стрелять. К сожалению, на поражение…

– Ясное дело, – примирительно сказал Крячко, – когда стреляют в людей, милиционеру не дано право думать, как облегчить свою работу. Естественно, ты стрелял на поражение.

– И наверняка убил, а он нам живой нужен.

– А кто на твоем месте дал бы убить простого гражданина, чтобы только постараться взять киллера живым? Можешь назвать такого человека?

– Не ссорьтесь, господа полковники! – раздался голос Сузикова. – Разрешите присутствовать?

– Ну что там? – тихо спросил Гуров, так и не открыв глаз.

– Нормально, легко наш киллер отделался. За что вам, Лев Иванович, огромное спасибо. У него прострелена правая рука выше локтя и левое плечо. Вроде аорта не перебита. Он даже в сознании. Я распорядился сопроводить «Скорую» и выставить в клинике…

– Никита, меня Горобец больше интересует.

– С Горобцом хуже, но, как сказал врач «Скорой», не безнадежно. Касательное ранение головы, пробито правое легкое, а третья попала в кишки. Ему давящую повязку на грудь наложили, сняли угрозу пневмоторакса.

– Ничего, – постарался говорить уверенно Крячко, – двадцать первый век на дворе, и мы не в глухой тайге. Кровушку пополнят, пару метров кишок отрежут, остальные промоют… Выкарабкается. Зато за границу теперь не удерет. Как раз к моменту вынесения приговора оклемается – и в зону.

– Так, давайте о деле, – решительно хлопнул ладонями по подлокотникам Гуров и уселся прямее в кресле.

– Модифицированный «макаров» с фабричным глушителем, – сразу же стал рассказывать Сузиков. – Страховки вязал умело; уверен, что имеет подготовку скалолаза. На чем приехал, пока установить не представляется возможным, но к утру, думаю, определимся с владельцами всех машин, припаркованных в округе.

* * *

Крыло клиники и вход в палату охранялся дюжими омоновцами. Дважды Гуров предъявил свое удостоверение, дважды ему молча с уважением козырнули. В ординаторской у лечащего врача сыщик выяснил, что состояние пациента удовлетворительное и запланированный допрос возможен.

Лицо киллера было бледным. Он лежал на высоко поднятой подушке. Правая рука в гипсе лежала поверх одеяла, левое плечо туго перевязано бинтами. Глаза с лихорадочным блеском следили за вошедшим человеком.

Гуров осмотрел палату, подошел к капельнице.

– Подкармливают?

Киллер промолчал. Сыщик решительно взял стул, поставил его в ногах кровати и уселся, положив ногу на ногу.

– По-моему, ты не рад, что жив остался… Володя? – без улыбки спросил Гуров. – Зря! Любая жизнь, пусть и в колонии строгого режима, – это жизнь. Она имеет перспективы. Бесперспективна только смерть.

Киллер скривился в напряженной усмешке и отвернулся к окну, насколько позволяла подушка. Всем своим видом он показывал, что говорить и отвечать не собирается. Гуров этого человека понимал прекрасно. Попасть живым в руки милиции для него было наихудшим положением. Заказчик убийства вряд ли успокоится, пока не уберет киллера. Слишком много тот знает. Можно постараться раскрутить всю цепочку от исполнителя к заказчику. Заказчик слишком напуган, чтобы исходить из здравого смысла. А ведь здравый смысл подсказывал, что киллер заказчика не знает и знать не может. Он сам перестраховывается, старается себя обезопасить. В данном случае он действовал через посредника, а посредник мертв; теоретически киллер был обречен, а практически…

– Ты, Володя, меня слушай и молчи. Я не следователь, я сыщик. Если тебе интересно, моя фамилия Гуров. Я полковник и старший оперуполномоченный по особо важным делам Главного управления уголовного розыска МВД России. Это я тебе рассказываю не потому, что так кичусь званиями и должностями. Хотя звучит приятно, особенно если учитывать, что все это я получил не по блату, а заслуженно…

Гуров специально сидел и распинался, чтобы расслабить собеседника. Киллер находился в очень напряженном состоянии, и давить на него с ходу было бессмысленно – сразу замкнется. А так в его голове начнут течь отвлекающие мысли об этом человеке, который пришел в палату, мелет языком.

– Я тебе это говорю еще и потому, – продолжал сыщик, – что хочу, чтобы ты понял: за мной большой опыт, большой вес и я могу отвечать за свои слова. Можешь считать, что тебе, Володя, оказана моим посещением большая честь. Ну да хватит обо мне. Я поболтаю с тобой и поеду домой пить чай с лимоном. А к тебе через полчаса придет следователь, и начнутся для тебя маета и нервотрепка. Поэтому я хочу тебя просветить и подготовить к допросу.

Киллер насторожился и даже посмотрел сыщику в глаза. Что-то этот полковник темнит и куда-то клонит.