— Забавная штука, Кёртис. Я ведь даже толком не знаю, чем вы занимаетесь. То есть я, конечно, знаю, что вы бизнес-менеджер, но мне никто не…

— Ну какой я бизнес-менеджер? Я скорее уж штаб-сержант, чем старший офицер. Работаю я в «Филко радио»; много лет был коммивояжером, потом перешел в отдел продаж. Сейчас я один из четырех ассистентов-менеджеров по продажам в Большом Нью-Йорке.

— Гм, звучит довольно… как интересно. Мой хороший армейский друг занялся радиобизнесом еще в двадцать восьмом или двадцать девятом году, и, если я не ошибаюсь, именно в «Филко». Вряд ли вы его знаете. Джо Реймонд.

— Нет, не знаю, — ответил Кёртис. — С двадцать девятого года, я думаю, там много народу перебывало.

И с этим утверждением Чарльз не мог не согласиться.

— И какая она приехала домой? — поинтересовалась Рейчел у брата в тот же день. — Все еще не в себе была?

— Не знаю. Нет, я правда не знаю, Рейчел, я же ее не видел. Она постучалась ко мне и сказала, что ты родила, вот и все. Я сразу сел на велик и сюда, а она, кажется, была в своей комнате.

— Та-ак. Теперь она долго не будет выходить из своей комнаты, чтобы мы все почувствовали себя плохо, потому что ей плохо. Папа говорит, что она не может жить без этих вспышек или «проявлений», как он их называет, и последующего раскаяния. Он говорит, что этот цикл знаком ему еще с добрачных отношений. Всё, закрыли тему, ладно? Мне вообще не стоило тебе об этом говорить. Лучше иди посмотри на своего племянника. Спроси кого-нибудь из медсестер. Интересно, ты увидишь, что он весь в своего отца?

— Хорошо, — сказал Фил. — Пойду взгляну.

Последующие две недели Глория провела в полном уединении. Судя по некоторым признакам в кухне — молочное, или яичное, или жирное пятно, — она спускалась по ночам поесть, но спальня оставалась ее крепостью и обителью, откуда изредка доносился разве что скрип половиц.

— Я, конечно, могла бы пойти к ней и поговорить, — сказала Рейчел мужу после первой недели противостояния, — но, признаюсь, нет желания. Совершенно не хочется.

В ответ Эван, раскрывший газету, пробормотал что-то в духе того, что иногда лучше оставить все как есть.

— Я все собираюсь позвонить отцу и спросить его совета, хотя и так знаю, что он скажет. Ей уже никто не поможет.

— Это точно, — согласился Эван, с хрустом складывая газету для удобства чтения. — К тому же, если уж ты ее записала в сумасшедшие, пускай такой и остается.

В глубине души Эван полагал, что не следует рассчитывать на особое внимание с его стороны к разразившемуся домашнему кризису, так как все его сердечные помыслы были далеко отсюда.

— Пап? — обратилась к нему Кэтлин во время одного из их субботних разъездов. — Мама говорит, что вы теперь снова хорошие друзья.

— А что в этом такого, душенька? Кто сказал, что разведенные люди не могут быть хорошими друзьями? — Он снял одну руку с руля, чтобы потрепать дочку по волосам, а душу при этом согревала мысль, что через несколько часов он будет держать ее мать в своих объятиях.

В последнее время сферы интересов Фила Дрейка тоже как бы разделились. После прощальной вечеринки Аарона у него завязались легкие и непринужденные отношения с работниками кухни и официантками «Костелло». Он уже мог не есть дома, так как здесь его теперь ждали обильные ужины с негласного одобрения менеджера («Надо бы немного откормить этого мальчика, а то вдруг ему придется защищать нашу страну?»).

Однажды, перед самым наступлением сумерек, Фил вышел из служебной двери, весь такой сияющий после хорошей еды и дружеской атмосферы, и увидел лимузин миссис Тэлмедж. Продвигаясь к дальнему отсеку стоянки, машина ползла так медленно, как будто Ральф проводил экскурсию для пассажиров, в качестве которых выступали Флэш Феррис и какой-то совсем еще юный мальчишка.

— Решил тебя проведать, Дрейк, — заговорил Феррис, когда лимузин остановился. — Хочу убедиться, что ты тут действительно вкалываешь.

— Ну что ж, — откликнулся Фил, аккуратно поправляя на голове фуражку. — Рад тебя видеть.

— Это Род Уолкотт. Он тоже начинает учиться в Дирфилде.

— Привет, Род.

— Привет.

Подросток лет двенадцати, едва вышедший возрастом для частной школы, старательно расправлял плечи, чтобы выглядеть постарше в компании Флэша.

— Школа разослала письма всем новичкам, чтобы они могли при желании заранее перезнакомиться, ну и Род оказался единственным дирфилдцем в этой части острова, — объяснил Флэш. — Он, хоть и маленький, на велике гоняет будь здоров!

— Отлично.

— Что-то тут у вас сегодня тихо, — заметил Флэш.

— Обычно клиенты съезжаются после темноты. Вот тогда я должен суетиться, если хочу срубить несколько баксов.

— Ясно. Что ж, желаю тебе срубить побольше. Фил крутанул фонарик в воздухе и ловко поймал — трюк, который порой проделывают с ракеткой теннисные игроки.

— А как насчет морской пехоты? — полюбопытствовал он. — По-прежнему собираешься провернуть зимой это дело?

Флэш часто заморгал и, словно пристыженный, втянул голову в плечи; он как будто уменьшился в размерах под удивленным взглядом Уолкотта. Наконец он ответил, что еще не решил. Может, да, а может, нет. В общем, пока обдумывает.

И прежде чем отъехать, Ральф, шофер лимузина, повернул голову и подмигнул Филу с сардонической ухмылочкой, давая понять, что ни один нюанс их разговора не проскочил мимо его ушей. По части коллекционирования человеческих слабостей Ральф воистину не знал себе равных.

Покормив ребенка и уложив его поспать среди дня, Рейчел решила, что история с самоизоляцией ее матери зашла слишком далеко. Она на цыпочках вышла из детской, прикрыв за собой дверь, и сразу вдруг поняла, что нужно сделать, чтобы другая закрытая дверь, дальше по коридору, сама собой открылась; на самом деле нет ничего проще и естественнее.

Убедившись перед зеркалом, что придраться не к чему — волосы лежат как надо, на лице написана озабоченность состоянием близкого человека, — она подошла к нужной двери и коротко, но отчетливо постучала.

— Мама? — позвала она. — Я знаю, что ты неважно себя чувствовала, но, может быть, ты к нам присоединишься? Мы все по тебе соскучились.

Она произнесла то, что, в общем, и собиралась, разве что слова «мы все по тебе соскучились» сами вырвались наружу, и приготовилась к тяжелому духу гнилых помидоров или прогорклого майонеза.

Свежий воздух в комнате — результат постоянно открытых окон — ее приятно удивил, как и сама Глория: она была в чистом элегантном летнем платье и, если не считать вызывающе вздернутого подбородка, словно говорящего, что ей не за что извиняться, ее лицо можно было назвать безмятежным. Впрочем, своим видом она ясно давала понять, что Рейчел надо приложить еще немного усилий, если она рассчитывает на ответ.