И все же, готовясь приложить ладонь справа от двери, ведущей в кабинет Риодана, я вдруг ловлю неприятное видение: то, что скрывается внутри, поворачивает голову и говорит: «Привет, сестричка, как жизнь?» Со дня прибытия в Дублин я постоянно сомневалась в том, кто я и что я. Я понимаю, отчего Бэрронс не приемлет ярлыков. Ты узнаёшь, кто ты, лишь сопоставляя себя с тем, за что или против чего ты решаешь сражаться. Остальное не имеет значения.

— Подожди.

Я оборачиваюсь и с мрачным весельем вижу, что даже мои Невидимые «жрецы» меня покинули. Они сбились в стайку, развернувшись друг к другу, и чирикают с нервным несогласием, оставшись в десяти футах за Риоданом, который остановился на середине коридора, исключая для Принцессы возможность превратить его в бездумного секс-раба. Я забываю, что хотела сказать, на миг отвлекаясь на эту мысль. Я моногамная женщина. Я не люблю делиться. Но все же мысль об этом мужчине в качестве бездумного секс-раба… Я трясу головой. «Это же Риодан», — напоминаю я себе.

А потом к нему присоединяется Бэрронс. Глаза у него сияют, тело излучает жар и мощь. Если я прижмусь ухом к его груди, то услышу ровное, сильное и медленное сердцебиение.

— Откуда ты знаешь, что там происходит, если не можешь войти? — спрашиваю я у Риодана.

Двустороннее стекло кажется темным снаружи, прозрачное оно только изнутри.

Риодан кладет на пол свой мобильный телефон и посылает его скользить ко мне по толстому стеклянному полу. Мобильник останавливается у самых моих ног.

— Приложение с черепом и костями.

Ну конечно, у него для всего есть приложения. Учитывая то, что Риодан способен наблюдать за командным центром вселенной по телефону, который не должен работать, и посредством иномирной сети WiFi, которой не существует.

Я открываю приложение, успеваю один раз моргнуть, а затем забываю, как это делается.

— О боже, он же… не может быть… Обалдеть.

Мое лицо начинает гореть.

— Прекрати, — раздраженно говорит Риодан. — И верни мне телефон.

Я хочу его оставить. Посмотреть, что еще там есть. До меня доходили слухи о том, что в этом клубе имеются этажи, доступные только для Девяти.

Бэрронс фыркает. У Бэрронса есть причины, чтобы фыркать. Мне достался лучший из Девяти. Я вскидываю на него напряженный взгляд.

Да, достался.

— Хватит прокрастинировать[32], — говорит Риодан. — Избавься от этой суки. Отдай мой телефон.

Он протягивает руку.

Ни за что. По крайней мере пока не узнаю, как Принцесса на меня отреагирует.

Я прикладываю ладонь к стене, дверь скользит в сторону с тихим гидравлическим шипением. Мне в лицо пышет сексом, обжигающим, одурманивающим, летучим.

— Я сказал — отдай мой телефон.

Я стою на пороге и смотрю внутрь. Принцесса спиной ко мне, Лору не до происходящего вокруг. Другое дело Бэрронс и Риодан. Они слишком наблюдательны. К тому же тут играет роль огромное чувство собственничества, которое я испытываю во всем, что касается Бэрронса.

Я шагаю внутрь и прикладываю ладонь к внутренней панели.

Двое мужчин ревут в унисон:

— Мисс Лейн, вы не закроете…

— Мак, верни мне мой гребаный…

Дверь с шипением закрывается.

Мы семья, и со мной мои сестры[33].

Мак

Когда-то давно я бы решила, что в кабинете Риодана происходит только то, чем оно кажется: Невидимая из королевской касты порабощает человека, пьянея от удовольствия, которое они умеют высасывать из наших душ. Бессмертные, изголодавшиеся, лишенные всего, что может считаться страстью, Феи королевских кровей не способны на эмоции, но могут испытывать их посредством человеческого носителя. Особенно во время секса. Или пыток. Предпочитая то и другое одновременно. Они либо выжимают человека до последней капли и убивают, либо оставляют пустую оболочку в виде жаждущего секса раба. Как по мне, лучше смерть.

Но Невидимые Принцы шокировали меня до глубины души, доказав, что могут быть амбициозными и целеустремленными, могут перенять цивилизованную манеру общения для достижения своих целей и способны перенаправить то, что раньше было ураганом неконтролируемого голода, во взвешенные действия.

Учитывая то, что у Фей всегда был матриархат, у меня есть причины полагать, что Принцессы окажутся не менее целеустремленными или способными к эволюции, чем их темные противоположности. Интересно, где они были все это время. Втайне кормились? Учились самодисциплине и контролю? Планировали захватить мир?

Принцесса не излучает урагана безумия и ненасытности, которым вначале разрывали наш мир Принцы, едва вырвавшиеся из своей темницы; и, похоже, не склонна к одержимой и злобной охоте, как Алая Карга, которой не терпится довязать свое платье из внутренностей. Принцесса кажется собранной, даже бесстрастной. Я полагаю, причина в том, что она, как и человеческие женщины, не настолько подчинена гормонам — или что там ответственно за фейскую мотивацию, — как мужчины. Возможно, гендер любого из видов все же обладает определенным набором черт. Насколько я знаю, именно женщины Фей рожают и растят тех немногих детей, которые у них появляются, а потому биологически более прагматичны — чтобы гарантировать выживаемость потомства. Надеюсь, это так, потому что я не хочу ее убивать. Не сейчас, не здесь, не с таким количеством людей поблизости. Как бы я ни жаждала ее смерти, придется найти другой способ.

И обеспечить для убийства более безопасное место.

Я медленно, глубоко вдыхаю и выдыхаю.

— Мы можем перейти прямо к делу, — говорю я в ее прекрасную спину.

Переливающиеся, искрящиеся татуировки мерцают по обе стороны ее позвоночника, сворачиваясь и разворачиваясь, словно от легкого ветерка страны Фей, который способна почувствовать только она. Они отдаленно напоминают крылья.

Вдоль позвоночника блестят серебряные украшения, похожие на металлический пирсинг, которого особенно много по обе стороны ее шеи. Хоть у меня и иммунитет к фейскому подчинению, но вид того, как Лор занимается с ней тем, чем занимается, заводит меня и совершенно по-человечески распаляет. Неудивительно, что блондинки выстраиваются в очередь у его постели. Это огромный, смертельно опасный лев, состоящий из мышц, секса и силы.

Лор рычит, входя в нее, и это настолько грубый, возбужденный, до безумия жаркий, сексуальный звук, что мое сердце начинает бешено колотиться в горле, а во рту немедленно пересыхает. Я с трудом сглатываю и облизываю губы, прежде чем продолжить: