этой тщеславной индюшкой, вызывала у нее отвращение. Конечно, эта убогая не виновата в том, что у нее была сумасшедшая мать, но, получи она приличное воспитание, она, по крайней мере, знала бы, что не стоит говорить неизвестно что каждому, кого встретишь! И умела бы радоваться своему незаслуженному счастью: мало того, что стала женой человека, которого Изабель любила, но еще и родила ему сына! По мнению Изабель, этого было больше, чем достаточно, чтобы заполнить свою жизнь и чувствовать себя счастливой!

Изабель добежала до ворот конюшенного двора, и ей навстречу сразу вышел старший конюх. Он хорошо знал Изабель, потому что она обожала лошадей, была великолепной наездницей и часто приходила к нему попросить лошадь, чтобы отправиться на прогулку. Этой небольшой привилегией она была обязана своему знатному имени. Но увидев ее сейчас, чуть ли не в сумерки, он спросил, не скрывая беспокойства:

– Надеюсь, вы не собрались на прогулку в такой поздний час? Ночь не за горами, и потом…

Он скользнул взглядом по ее пышному платью из бледно-желтой тафты, расшитой маргаритками, низ которого и вставка на юбке были отделаны кружевными оборками, так же как отвороты широких рукавов и воротник, окружавший глубокий вырез. Изабель поняла, что смутило конюха.

– Я не в амазонке? У меня не было времени переодеться, мне срочно нужно вернуться в Преси. Платье мне не помеха, вы же знаете, Мерлен!

– Да, конечно, но…

Он замолчал и склонился в глубоком поклоне, который весьма удивил молодую девушку.

– Монсеньор! Какая радость видеть Ваше Высочество! Какая честь, что вы взяли на себя труд дойти до конюшни! Господин де Турвиль!

Изабель обернулась и увидела перед собой герцога Энгиенского и де Турвиля, первого дворянина его двора. Они уже подошли к воротом, ведя на поводу своих лошадей.

– Мы решили приехать незаметно и… Изабель! А вы что тут делаете? И в таком красивом платье?

Людовик помог ей подняться из глубокого реверанса, но руки ее не отпустил, а задержал в своей. Никогда она не видела более прекрасной улыбки на его лице, и сердце ее переполнилось радостью: он смотрел на нее так, словно увидел впервые.

– Господи Боже, как же вы хороши! Всякий раз, когда я вас вижу, я нахожу, что вы стали прекраснее, чем в прошлую встречу. И я счастлив встретить вас дома первой. Однако вы не ответили: каким чудом вы оказались возле конюшен? Только поздоровайтесь сначала с господином де Турвилем.

Что Изабель и сделала, невольно рассмеявшись.

– Здравствуйте, господин де Турвиль, – сказала она. – А вот что я здесь делаю…

Девушке довольно трудно было бы объяснить герцогу, что она убегает от его юной супруги и хочет вернуться к себе домой. Не ведая, в чем состоит трудность, Мерлен инстинктивно ее почувствовал и пришел Изабель на помощь.

– Мадемуазель де Бутвиль пришла узнать, как себя чувствует Красотка, ее самая любимая кобыла. Вчера она поранила ногу. Но могу вас уверить, что царапина уже зажила!

– А я теперь успокоилась, – ответила Изабель конюху и одарила его благородной улыбкой.

– Ну, значит, мы отправимся в замок вместе. Извольте взять меня под руку!

Изабель умирала от желания исполнить просьбу молодого человека, но все-таки отказалась:

– Может быть, было бы лучше нам прийти в замок не вместе, кузен? Кроме господина принца, в сборе вся семья. Ваш неожиданный приезд будет для всех величайшей радостью. И я боюсь, как бы не возникло недовольства, что я первая встретила вас и мы пришли с вами вместе.

– Не вижу, что тут плохого!

– Дело в том, что в замке и ваша жена тоже. Она приехала вчера днем.

Герцог, как это было ему свойственно, звучно расхохотался.

– Вы опасаетесь сцены ревности? Она должна была бы меня уже узнать! Думаю, она усвоила, что я ее терпеть не могу. И что самое лучшее для нее – это быть как можно более незаметной.

– Не забывайте, что она подарила вам сына.

– Сделайте милость, давайте больше не будем говорить о моей жене. И берите, пожалуйста, меня под руку без всяких отговорок. Я настаиваю!

Людовик не сводил с нее пристального взора, Изабель ничего не оставалось, как повиноваться. Рука девушки слегка дрожала – так переполнено было ее сердце! – когда легла на сукно рукава герцога. Людовик почувствовал эту дрожь и накрыл маленькую руку своей.

– Вот теперь хорошо! Идемте в замок, и улыбайтесь, черт возьми! А то все вокруг подумают, что вы меня ненавидите!

– Я?! Ненавижу вас?!

Изабель мгновенно сообразила, что тоном выдала свое волнение, кашлянула и продолжала так, словно вела непринужденную беседу.

– Как случилось, кузен, что вы появились так внезапно, без труб и барабанов – это выражение, мне кажется, как нельзя более уместно – в сопровождении одного только господина де Турвиля? Весь Париж, все королевство ждет вас, чтобы рукоплескать вам, прославлять, бросаться под копыта вашей лошади и бросать вам цветы, бить во все колокола, петь хвалы, а вы возвращаетесь пешие и только с одним боевым товарищем…

– Именно для того, чтобы остаться незамеченным. Я сказал уже, что хочу подарить сюрприз в первую очередь своей матери и сестре, если она здесь…

– Она здесь, не беспокойтесь. Отсутствует только господин принц, он, как член Государственного Совета, не покидает Лувр, хотя с большим удовольствием избавил бы себя от встреч с кардиналом Мазарини. Ваш отец мечтает о встрече с вами.

– Мы встретимся через день или через два. Завтра я снова встану во главе своих воинов, которых оставил в Ланьи, и, возглавив их, войду с ними в Париж. Но я решил, что сегодня вечером мне будет довольно моей семьи. И вижу, что не ошибся, потому что первой встретил вас. Какая чудесная неожиданность! Для меня, усталого воина, вы появились, словно живительный источник.

Ручку, которую он все не выпускал, он поднес к губам и одарил свою спутницу взглядом, от которого она вспыхнула, так откровенно он выражал желание. И голос его вдруг стал низким, почти что хриплым.

– Сколько вам лет, прелестная кузина?

– Шестнадцать.

– Так молоды и уже так божественны! Что же с вами будет в двадцать? Почему, черт возьми, я женился не на вас?

Они подходили к замку. Изабель почувствовала, что должна разрушить чары, и с веселой улыбкой сообщила:

– Да потому что вам никогда бы этого не позволили!

– Почему же? Вы же Монморанси!

– Но на шахматной доске дипломатии я ничего не значу. У меня нет даже состояния. А это большой недостаток.

– Вы так считаете? – спросил он, помрачнев. – А риск получить потомство, затронутое безумием?