— Что?

— Твоя растерянность мне понятна…

— Придурок! Пошел к черту! — закричала она, стараясь выплеснуть боль, которая росла и ширилась в ее груди. Она вдруг все поняла, все встало на свои места: он всего лишь преподал ей новый урок.

— Скажи мне приемлемую цену, и я заплачу. Два раза я этого предложения делать не буду.

— Убирайся!

— Что ж, это твой выбор. Пока. Думаю, что ты доберешься без труда. Теперь нечего разыгрывать представление с повреждением ноги.

С этими словами он просто повернулся и ушел, а Анна до боли закусила губу, боясь разрыдаться. Боже, какая же я дура! Дура! Дура!..

Анна еще долго сидела, безучастно глядя в стену и стараясь прийти в себя. Потом с трудом сконцентрировалась на одной мысли — ей нужно выбраться отсюда и попасть домой. Когда она попыталась ступить на ногу, то закричала от нестерпимой боли. Она осмотрела щиколотку и впала в панику: нога страшно опухла. Синий оттенок кожи нагнал на нее еще больше страха. Почему же еще некоторое время назад она не чувствовала никакого дискомфорта?

Но эта боль помогла ей отвлечься от затопляющего ее сознание горя, прийти в себя и сконцентрироваться. Анна проковыляла до выхода из комнаты и с великим трудом спустилась по лестнице. Преодолев все препятствия, она забралась в машину и поблагодарила Бога, что у нее автоматическая коробка передач, иначе добраться до дома она не смогла бы. По дороге ее голову, казавшуюся пустой и звонкой, неожиданно посетила рациональная мысль: ей нужен врач!

Она подъехала к больнице, и, на ее счастье, персонал неотложки оказался более чем милосерден: Анну довольно быстро осмотрел врач, после чего ей сделали рентген.

Через некоторое время рентгеновский снимок был готов, и дежурный хирург объяснил, что перелома нет, есть вывих и повреждение связок. Вывих он вправил тут же, и Анна почувствовала, что боль слегка отступила. Потом ей наложили тугую повязку, и велели не беспокоить ногу.

— Приобретите костыль или трость, — посоветовал ей на прощание хирург.

До своей квартиры Анна добралась едва ли не к полуночи, а о тяжести проделанного пути впоследствии можно было слагать легенды…

Она почти всю ночь просто лежала на постели с открытыми глазами. Ее мучила только одна мысль — она должна закончить эту работу. Пусть ей даже придется ночевать в этом проклятом доме, она сделает это!

Работы в доме заняли еще три дня. В большом теле Зака была заключена не менее большая душа, поэтому он сразу почувствовал в Анне надлом. И сразу понял, что больная нога здесь ни при чем. Долго и безуспешно Большой Зак пытался поднять ей настроение, и Анна покорно растягивала губы в улыбке, но душа ее словно закаменела, а глаза были пусты, как высохшие колодцы.

Две оставшиеся ночи она спала в доме: на кухне на сдвинутых стульях. Никто и никогда не заставил бы ее занять диван, на котором произошло «это», или кровать, стоящую в спальне Алекса. Анна больше не боялась его появления, она была уверена, что он не придет. Ее душа еще отзывалась судорогами на его имя и таившиеся на задворках сознания воспоминания, но Анна твердо решила — все кончено. Нельзя наступать дважды на одни грабли.

В четверг все работы были закончены, и, проковыляв по всем комнатам, несмотря на мрачное состояние духа, она была полностью удовлетворена работой. Эти дни прошли, словно во сне, и она была рада, что все закончилось. В четверг вечером она еще раз посетила врача и приехала домой после трехдневного отсутствия.

Утром в пятницу настроенная более чем решительно, Анна вошла в двери «JTB». Не останавливаясь и только кратко ответив на обеспокоенные вопросы коллег, она прошла в кабинет Вирджинии. Рывком открыв дверь, она на пару секунд замерла, обнаружив там Доминика, а потом решила, что удивляться не будет. И Доминик, и Джи одновременно обернулись и с одинаковым выражением на лицах посмотрели на нее.

— О, давние враги вступили в сговор… — Анна окинула невозмутимым взглядом открывшуюся картину: «конкуренты» стояли друг против друга и при заявлении Анны переглянулись. При этом на порозовевшем лице Вирджинии появилась растерянность, а Доминик остался совершенно невозмутимым.

— Что с твоей ногой, Анна?

— Производственная травма. Вирджиния, мне немедленно нужен отпуск!

— Конечно, — пробормотала Джи, разглядывая Анну.

Но Анне все равно было этого мало. Она почувствовала, как в ней поднимается истерическая волна, требующая выхода. Эта истеричность сделала ее обычно очень мягкий тон едва ли не вызывающим.

— Работы в доме Неймена закончены. Я думаю, твой приятель будет доволен, очень доволен… — многообещающе добавила она, не давая Джи вставить и слова. И, не обращая больше внимания на растерянную начальницу, она внимательно посмотрела на Доминика. — Доминик, что ты здесь делаешь?

— Собственно, я приехал поговорить с Вирджинией о тебе.

— В самом деле? — деланно изумилась Анна, но Доминик, к ее удивлению, никак не отреагировал на этот выпад. Она обнаружила только озабоченность на его лице и никакой обиды.

— Несколько дней я пытался до тебя дозвониться. Ты и в прошлые наши встречи выглядела не лучшим образом, а теперь…

— Неужели я выгляжу так ужасно? — попробовала она пошутить, скривив губы в подобии улыбки, но твердое утверждение Доминика «да» едва не заставило ее разрыдаться. — Я хочу уйти, — почти прошептала она жалобно, и Доминик просто кивнул. Анна нашла в себе силы повернуться к Джи. — Извини за мой тон… я просто устала. Я могу взять отпуск с сегодняшнего дня?

Вирджиния кивнула, глядя на Анну с какой-то затаенной болью.

— Спасибо.

Анна ухватилась за руку Доминика, и они вместе вышли из кабинета Джи. Доминик позволил себе первый вопрос только тогда, когда они вышли из здания агентства и могли не бояться, что их разговор подслушают.

— Что случилось, Анна?

— Я уже говорила: я устала…

— Что Неймен тебе сделал?

Анна невольно вздрогнула.

— С чего ты взял?

— Я просто это знаю. Так что?

Это вовсе не для твоих ушей, милый Доминик. Алекс тут совсем ни при чем, это целиком и полностью моя вина. Я позволила себе настолько расслабиться, что допустила самую большую ошибку в своей жизни. Я всегда жила разумом, и мне не следовало нарушать этого правила. Как только я изменила своим принципам, то сразу же жестоко поплатилась за это!

— Ничего, Доминик, ничего не произошло, все в полном порядке.

— Я подвезу тебя.

— Я приехала сама. Знаешь, АКП чудесная вещь, я прекрасно управляюсь и с одной ногой. Пока, Доминик. — Она стала целеустремленно двигаться вперед, боясь, что, если он сейчас остановит ее, она просто разрыдается. Рана была слишком глубока, и сердце мучительно ныло… Проклятая чувствительность!

— Анна!