Пища пропиталась запахом свежей штукатурки. Тепло поступало с нового завода, работавшего уже больше полугода. Дух албанского народа изо всех сил боролся с влажностью, старался согреть ноги и ягодицы партийных руководителей. Матье был уверен, что лозунг на транспарантах, которые лихо реяли над долиной среди албанских флагов, говорил правду: «Наша цель — полностью отдать себя делу социализма, делу партии Ленина, Сталина и Имира Джумы».

Гип-гип-гип-ур-ра.

Система одержала полную победу.

Единственными, кого здесь не смогли укротить, были орлы, но и их часто находили мертвыми: их убивало излучение.

В долине построили больницы и общежития для всех состарившихся тружеников страны — их привозили сюда доживать свои дни. Их энергетическая отдача по мере поступления собиралась и теперь циркулировала по металлическим трубам, превращаясь в реальные дела по всей стране. Импорт нефти значительно сократился — на зависть капиталистическим режимам: тем приходилось «спешить медленно» после того, как сорок тысяч человек устроили 24 сентября 1977 года демонстрацию протеста у «Супер-феникса» в Германии, а потом еще одна подобная акция прошла в Крейс-Мальвиле во Франции. Излишек албанского духа аккумулировался во вспомогательных блоках реакторов-размножителей, которые Матье называл «ульями» — сотни конструкций высотой одиннадцать метров, служивших одновременно и уловителями и коллекторами энергии. Конструкции эти походили на фосфоресцирующие перламутровые обелиски: по ночам они сверкали и пульсировали внутренним светом, лаская глаз.

На Стамбульской конференции, состоявшейся несколькими годами ранее и собравшей всех молодых и старых светил ядерной физики, ученые нашли чудесный предлог, чтобы оправдать использование на электростанциях «передового топлива»: они утверждали, что отныне для производства термоядерного оружия достаточно обыкновенного урана. Так что теперь можно было уже не церемониться.

Гип-гип-гип-ур-ра.

Ненависть — именно ее Матье было труднее всего контролировать и скрывать. Непрекращающийся рев гнева, наполнявший его вены океанской яростью. Он находился здесь в качестве одного из главных ответственных лиц, и он был этим доволен. Наконец-то он на своем месте, среди равных.

Он приехал в Албанию, чтобы раз и навсегда избавиться от червя Эразма в себе, этого старого червя гуманизма, что грыз его так долго и так больно. Чтобы порвать со всеми человеческими слабостями. Но похоже, червь Эразма был столь же силен, как и сам дух, и теперь он пожирал дух Матье живьем.

Матье обернулся к Мэй за поддержкой и, ободренный, успокоился: у него еще оставалась причина для бытия, счастливая связь с жизнью. Ему нравилась ее новая прическа — сияющий узел на затылке. Она улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй, незаметный знак, который окружавшие их каменные истуканы были не в состоянии расшифровать. Для них он был слишком нежным. Эти люди видели только сталь и гранит, все остальное для них не существовало.

Из окон открывался прекрасный вид на деревню: возвышающийся над крышами минарет и, совсем рядом, справа от него, руины православной часовни. В мечети теперь размещался музей атеизма. Домики были рассыпаны по обоим берегам реки, окруженные колючей проволокой. К экспериментальному центру, расположенному тремя километрами севернее, в самом начале долины, со всех сторон сходились военные дороги, утыканные сотнями уловителей.

Матье предложил выкрасить зловещие обелиски в традиционные яркие албанские цвета. Он хотел придать фольклорный, радостный, оптимистический внешний вид сосредоточенной в них народной энергии. Но партия сочла эту идею фривольной и не поддержала. Ограничились тем, что украсили каждый обелиск красной звездой и портретом Маркса.

Он проследил взглядом за крестьянином с длинной белой бородой в круглой красно-желтой шляпе «бекташи», который ехал мимо коллекторов верхом на осле. Трудно было удержаться от избитого сравнения: старый мир, движущийся навстречу новому. Вся долина выглядела одним лабиринтом из труб и кабелей, по которым энергия поступала на станцию: приземистое строение, поставленное на тяжелые ноги-столбы, ясно различалось на горизонте между склонами гор. Отсутствие какой бы то ни было заботы об эстетике удручало. Система энергоулавливания и энергопитания напоминала скорее трубы для стока нечистот и слива отходов, чем нечто, вознесшее человечество к таким вершинам и сулившее в будущем еще большее.

Глава государства опустошал одну рюмку водки за другой, не пьянея, что наглядно опровергало слух, согласно которому у Джумы было тяжелое заболевание почек. По столь торжественному случаю маршал облачился в строгий серый военный мундир без орденов. Его лицо, немного одутловатое, сохраняло все же некоторую привлекательность, седеющие волосы были тщательно зачесаны назад; у маршала были мясистые чувственные губы; высокие скулы и миндалевидные глаза выдавали наличие турецкой крови, мрачная суровость которых странным образом контрастировала с длинными, почти женскими ресницами; вокруг зрачков была заметна желтизна, а весь его облик в целом воскрешал в Матье знаменитые строки Жоржа Фуреста, которые этот юморист вложил в уста Химены: «Какой же он хорошенький, этот папочкин убийца!»[42]Это был самый суровый и непреклонный диктатор в коммунистическом мире, рьяный противник «ревизионистской» Югославии, ненавидимый русскими и всемерно поддерживаемый китайцами. Албания была единственной военной базой Китая в западном мире. Джума получил образование в Париже и бегло говорил по-французски. Он задал Матье несколько конкретных вопросов; чувствовалось, что он несколько обеспокоен и вместе с тем страстно увлечен этим проектом. Ему хотелось знать, можно ли провести испытания через неделю, как Матье ему обещал. Китайским специалистам, похоже, так и не стали ясны некоторые теоретические положения. Их беспокоила возможность цепной реакции, и, поскольку уже давно было известно, что дезинтеграция духа могла быть осуществлена только самим духом, они опасались, что высвобожденная энергия выйдет из-под контроля и устремится в неверном направлении. В отчете, который они представили маршалу в то же утро, они просили о новой отсрочке для того, чтобы все хорошенько обдумать.

— Они хотят быть уверены, что не возникнет угрозы для местного населения, — сказал Имир. — Несколько лет назад в Китае провели подобный эксперимент, и это имело, как вам известно, катастрофические последствия.

— С тех пор мы продвинулись далеко вперед, — успокоил его Матье. — Японцы благодаря лазеру осуществили взрыв внутри рубина. В нашем случае взрыв будет точно направленным, энергия будет восходить по вертикали… как души наших предков. В легендах всегда есть зерно истины.

Маршал пытался поймать острием вилки плававший в жире горошек. Матье никогда не мог этого понять: чем беднее страна, тем больше в ней используют жира и растительного масла.