Вскоре показалось устье речки Аявмачин, впадающей слева. Олени ускорили ход. Высоко поднимают головы и всматриваются вдаль, предчувствуя скорый свободный выпас. Эти места им хорошо известны обилием ягеля на склонах.

Отсюда Голец Тонмэй не виден. Сейчас люди и олени подъехали к его дальнему подножию. Впереди небольшая поляна, обрамленная негустым лесом. С обеих сторон невысокие взгорья, заснеженные деревья плотным массивом тянутся насколько видит глаз. За взгорьем ровная ягельная местность. Затем начинается второй подъем. До третьего взгорья темнеет лес, правда, постепенно редея. А дальше склоны становятся все круче, могучие каменные глыбы встают ярус за ярусом сплошной стеной. Еще выше вперемежку с нескончаемой снежной пургой в вечном стихийном движении плывут густые белые облака.

Многоярусные склоны священного Гольца Тонмэя оберегают ламутов, постоянно зимующих в небольших речных долинах, их оленей, пасущихся на ягельных взгорьях и снежных баранов, обитающих на заоблачных высях и впадинах, от снежных лавин.

Отец и сын снимают топоры, привязанные к задней головке седла, и начинают заготовку сухих дров на растопку. После этого в речке поискали лед. Не сразу нашли. Осенью вода в ней иссыхает рано. Пошли наверх и только у подножия одной темной небольшой скалы нашли лед в яме. На себе притащили две льдины. На первое время им хватит этого.

Отец говорит:

– Пока я буду готовить место под жилище, ты займись-ка костром и вскипяти чай. Не знаю, как у тебя, а у меня горло пересохло от жажды.

Илкэни это дело знакомо с детства. Он любит разводить костер. Куда бы ни поехали, они оба в первую очередь берут с собой небольшой закопченный медный чайник, заварку и куски отварного мяса. Не всегда, конечно, удается попить чаю у костра. На охоте или в погоне за оленями всякое может случиться, в иной раз в пургу попадешь, спасение в скромной провизии.

Это первое требование кочевой жизни, которое неукоснительно соблюдается.

– Теплый день подходит к концу. – Судя по голосу, отец доволен.

– Я тоже так думаю. Не заметил, как прошел день, – бодро отозвался сын.

Не торопясь попили чай. Поели вареного мяса.

– Олени что-то быстро поднялись наверх, – подает голос Илкэни.

– Их ягельники манят. Они знают эти места. – Отец даже не взглянул на свежие оленьи следы на склоне ближней сопки.

– Ама, ты до вчерашнего вечера не говорил о кочевке. Почему?

– Знаешь, Илкэни, наши сокжои должны остановиться где-то тут повыше.

– Те двое, что ли? – У Илкэни загорелись глаза.

– Да, они.

– Поохотимся на них, да?! – радостный возглас, против воли, вырвался у Илкэни.

Отец будто не услышал слов сына. Он смотрел на гаснущие угли костра. «Сын мой подрастает. Скоро настанет время и его женить. Силы в нем много, вот и хочется ему гоняться за уямканами, да за сокжоями… Это юность в нем о себе заявляет. Жизнь поживет и рачительнее станет ко всему…» Вслух сказал:

– Мы их приручим.

– А как, ама? Они же дикие.

– Ну и что? Олени друг друга на расстоянии чуют. Сокжои примкнут к нашим оленям. Вот увидишь. Мы их тревожить не будем. Пускай привыкают.

– Ты, ама, говоришь так, будто сокжои уже с нашими оленями.

– Я знаю, о чем говорю. Поживешь с мое, тогда сам будешь так же говорить, как я.

– Увидим… – улыбается сын. Ему не верится, что дикие сокжои будут пастись с домашними оленями. Шутит, однако, ама.

Только подходя к своему верховому оленю, Илкэни увидел, как отец успел поставить новые остовы чора-дю.

– Ама, как быстро ты поставил эти остовы! А те, которые сейчас держат нашу чора-дю, оставляем?

– Пока оставим на месте, прислоним к дереву! Все равно пригодятся. Мы же вернемся обратно когда-нибудь. Если не мы, то кто-то из наших сородичей использует их. В жизни всякое случается. Нет, мы их не бросим…

* * *

Илкэни проснулся рано. В меховом пологе было темно. «Почему мне не спится? – подумал он. – Обычно в это время я крепко спал. Может быть, это знак того, что новый день окажется интереснее, чем предыдущий? Но ведь вчера была кочевка…»

Остановились на новом месте у подножия сопки, где, по словам отца, много белого ягеля. Все было интересно. Особенно чаепитие в новом илуму. Еще слова отца о том, что те сокжои, за которыми гнались волки, должны остановиться где-то тут. Такие ягельные места сами манят оленей…»

Тут до слуха юноши донеслись слова отца, обращенные к матери:

– Мать Эку, положи в кожаную котомку немного мяса и заварки. Сегодня вернусь поздно.

– На охоту собрался? Вроде у нас еще мяса на несколько дней.

– Не на охоту. Разве что подвернется какой-нибудь рогач… Обследую местность. Надо выяснить, где особо опасны снежные лавины, чтобы держать оленей подальше от них.

– Один поедешь или с Илкэни? – спросила жена.

– Илкэни поедет со мной.

Тут Илкэни не выдержал, быстро поднял низ полога и высунулся наружу.

– Как тепло поспал на новом месте. Вы даже не представляете.

Тут отец и мать заулыбались.

– Настоящий таежник всегда просыпается рано. Его и удача ждет на охоте, – мягко говорит отец.

– Погожий день ожидает нас, ама. Тепло, ни ветерка не чуется.

– Это нам с тобой в подмогу, – улыбается отец.

– Садись, сын мой, на место. Сейчас обоим чаю налью, – мать уже положила плоский стол перед Тонмэем. Илкэни занял место за столом.

– Ополоснул бы лицо, что ли… – сказал отец.

– Ты же, ама, сам говоришь, чтобы перед охотой не умывался, иначе все следы на пути умоешь, – быстро среагировал юноша.

Отец засмеялся.

– Это верно. Но сегодня не на охоту поедем.

– А куда поедем, ама?

– Разве забыл про сокжоев? – улыбаясь глазами, спросил отец.

– Нет, не забыл. Часто думаю о них.

– Это хорошо. Сегодня поищем их. Они должны быть где-то недалеко.

– Поохотимся на них, да, ама?!

– Нет, охотиться не будем. Нам важно их разыскать… Пока попьем чаю.

* * *

Сокжои, важенка и олененок, натерпевшиеся ужасу за день, позабыли обо всем на свете, подгоняемые страхом, поднимались все выше по склону скалы. Твердый снежный наст с трудом пробивался их точеными копытами. Важенка понимала, какую грозную опасность представлял собой сплошной снежный склон. Идти напролом невозможно. Впереди таится угроза разрушительной снежной лавины. В таком случае спасения нет. Природная интуиция подсказывала важенке, чтобы она старалась пройти по кромке снежных заносов, где там и сям из-под снега виднелись темные валуны. Важенка шаг за шагом осторожно продвигалась выше. Олененок теперь не отставал от матери. Наконец они добрались до ровной местности между глыбистыми голыми отрогами.

Важенка