знаю, хакеры гребаные, — пожала та плечами. А затем с обидой посмотрела мне в глаза: — И ты поверила, что я могла тебя подставить?

Я опустила голову в низ, и посмотрела на асфальт.

— А что бы ты на моем месте подумала? — пробормотала я. — Сообщение пришло с твоего телефона.

— Я же сказала, что у меня телефон украли, — тихо ответила Лена. — А ты все равно мне предъяву кинула.

Я услышала в голосе подруги хриплые нотки, будто она сейчас заплачет, подняла глаза, чтобы убедиться в своих догадках, но она уже отвернулась, и начала поправлять макияж.

А затем резко развернулась, и приподняв подбородок, ледяным тоном голоса произнесла:

— Знаешь Аль, если у меня родители алкаши, и твари, это не значит, что я такая же. Мы были, как сестры Аль. Неужели ты думаешь, что я могла бы предать тебя, после всего того, что ты для меня сделала? После всего того, что для меня сделали твои родители?

Я опять опустила взгляд вниз, и почти шепотом ответила:

— Мы давно не виделись, я не знаю, какой ты стала и откуда у тебя все эти деньги. Машина, зубы. Это ведь всё очень дорого.

— Квартира еще трешка, в приличном районе, — громко и с вызовом ответила подруга. — Я трахаюсь с богатыми папиками, и сопровождаю их на разные встречи. Иногда просто сопровождаю, без секса. Ситуация разные бывают. Один такой оплатил мне учебу на фельдшера, и на работу в свою клинику устроил. Теперь иногда я встречаюсь с его дружками, которым нужны особые удовольствия. У некоторых мужиков очень специфические забавы и фантазии. И такая как я, без принципов и проблем с маралью, способна их воплотить в реальность. И платят мне очень даже неплохо. При том я еще и официально работаю.

Я подняла взволнованный взгляд на подругу.

— Да, я проститутка, — добавила она, ничуть не стесняясь случайных прохожих, и посмотрела на меня так, будто рассказала, что космонавтом работает на международной станции. — Элитная. И этого не стыжусь. Мои родители не дали мне нормального образования и нормальной жизни. А он дал.

— И теперь твой сутенер? — прошептала я, смотря на Ленку с жалостью.

А она резко отшатнулась от меня, будто я ей пощечину дала. А затем подалась вперед и зашипела, как змея, оскалившись:

— Не смей Алька! Не смей меня жалеть или осуждать! И не надо мне говорить про него гадости! Он не плохой и не хороший, сейчас все такие! И не звони мне больше!

Она развернулась и, сев в машину, хлопнула дверью. Завела двигатель, и открыв окно сказала:

— Ты бы лучше у футболиста у своего спросила, чего он за тобой следит так пристально? Может это он кого-нибудь подослал ко мне, чтобы телефон украсть, а затем нанял тех отморозков, чтобы тебя попугать.

— Зачем? — спросила я, глотая подкатившийся к горлу комок.

— Да откуда же мне знать, — зло выплюнула Лена, и я увидела, как затряслась её верхняя губа, но она стиснула зубы, отвернувшись, а через мгновение повернулась и продолжила: — может, чтобы лояльной стала. Типа он герой такой, и ты будешь теперь ноги перед ним и перед его дружками спокойно раздвигать в благодарность за спасение. Не нравится им насиловать тебя, хотят, чтобы любила. Я таких в своей жизни повидала уже. Да и про его отца слышала. Какой он отморозок и что с его матерью творит, об этом все в городе знают и шепчутся. А ведь это законная жена, между прочим, женщина из приличной уважаемой семьи! А он её в растение превратил! Подозреваю, что сынок недалеко от папаши ушел.

— Нет! Он мне все рассказал, ты не понимаешь… — попыталась я оправдать Артема, а в ответ Ленка закрыла окно, и дав по газам, уехала.

А я так и осталась стоять, чувствуя, как по щекам катятся слезы.

Попробовала ей позвонить, но она сбросила звонок. Тогда написала ей в директ: «Прости меня».

Но в ответ она выкинула меня из друзей и за банила.

Мне кажется, я еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько гадко и плохо. Обидела лучшую подругу, и как просить прощения, не представляю. Особенно, когда она отправила меня в «ЧС» (*черный список).

Понуро опустила голову и поплелась обратно на работу, думая о последних Ленкиных рассуждениях по поводу Артема. Мог ли он такое сделать?

Когда вернулась, Настя смотрела на меня с тревогой.

— Что-то плохое случилось? — спросила она.

— Нормально всё, — ответила я, излишне резко, и подойдя к зеркалу, начала приводить себя в порядок — салфеткой протирать лицо от слез.

— Извините, — послышалось мне, и опять стало стыдно.

Что-то я сегодня прямо отжигаю.

— Это ты извини, — повернулась и посмотрела на понурую девушку. — И мы же договорились на «ты». Просто день сегодня какой-то неудачный. Вот я и сорвалась. Ты не бери в голову.

— Хорошо, — выдохнула Настя в ответ, и улыбнувшись, помахала мне документом. — Ты мне объясни, что с этим письмом делать. Не пойму куда его оформлять. По теме он вроде и туда и туда сгодится…

Я вздохнула и пошла дальше рассказывать — что и куда вносить.

Во время работы поглядывала в директ, но Ленка меня из ЧС так и не убрала. Сильно обиделась. Да я и сама на себя зла была за то, что высказала ей. Язык мой — враг мой. Вечно я говорю то, что думаю. Потому и друзей так мало. Лучше бы промолчала, или как-то более дипломатично поговорила с ней. Да чего уж теперь…

На обед мы с Настей пошли в забегаловку, что находилась напротив универа. Никто из парней мне так и не позвонил, а я и рада была небольшой передышке.

Настя, оказывается тоже училась на архивное дело, только в другом городе. И в столицу она приехала недавно — несколько месяцев назад. Мать умерла, отца она и не знала никогда. Других родственников в её городе не было. Тетка — родная сестра её матери, в столицу жить позвала, пообещала, что на работу устроит в университет. Настя продала всё что досталось ей в наследство от матери и умудрилась купить комнату в коммуналке, на окраине города. Тоже тетка помогла.

Я по минимуму рассказала о себе. И даже объяснила — почему уволиться решила. На что получила