Она несколько месяцев практически не выходила из комнаты, редко ела, у неё были галлюцинации, которые появились после нервного срыва, кто-то говорил, что она постоянно с кем-то разговаривала, по ночам она кричала, и какое-то время она была больна нервной анорексией. Все прекратилось только после того как, по словам ее родителей, она вышла из дома и случайно встретила там Ника.

Может быть, он и помог ей выйти из депрессии, но он все равно не имел права пользоваться ее потерей памяти и начинать с ней встречаться. Я чувствую себя эгоистом, ведь она достойна быть счастливым человеком и без моего существования, но ревность сжирает меня изнутри. То, что когда-то было моим, моим и останется. Так я считал раньше, но, после слов её подружки, которая прекрасно знает меня и сразу узнала, я решил оставить её в покое. Я буду общаться с ней, но я постараюсь разлюбить её, чтобы ей было легче жить. Чёрт, это так легко звучит, но на самом деле мне очень сложно будет это сделать. Многолетняя любовь не проходит просто так.

А вообще я постоянно ощущаю потребность в её прикосновениях, в её постоянно холодных и потрескавшихся губах, которые всегда были очень мягкие и нежные. Я устал мечтать о том, чего не будет, но мечтаю.

Сейчас на улице ночь, я сижу на балконе напротив дома, где живёт Настя с Лешей и смотрю на их жизнь, делая затяжку за затяжкой.

Вот она бьет его подушкой по голове и, я уверен, что она смеётся. Рядом стоит Ник и тоже широко улыбается. Они все счастливы, а я всегда хотел, чтобы у них было все хорошо. Они счастливы, а я сижу на холодном балконе и курю крепкие сигареты, выдыхая густой едкий дым в прохладный воздух.

Глава 18

Наши проблемы имеют свойство материализоваться из воздуха. Ты даже не предполагаешь, вставая с утра, что сегодня будет просто отвратительный день, а тут - раз! - и у тебя проблем выше крыши.

- Волкова! - раздался визг нашей химички, от которого я тут же села прямо. Какая же она, все-таки, противная. Ужас просто. - Сколько ты ещё будешь спать на моих уроках?! Все! Надоела! Живо к директору!

Чуть что и сразу к директору. Почему некоторые учителя такие... строгие. Да, я хотела назвать ее именно так. Она просто строгая. И нет-нет, она совсем не стерва, Боже упаси!

Отношения с химичкой у меня не заладились с самого ее прихода.

- Но Елена Дмитриевна! - простонала я, смотря на усмехающегося Даню за ее спиной. Ох, он у меня ещё огребется! - Обещаю, такого больше не повторится!

Взгляды всего класса прикованы ко мне, отчего во мне проснулось желание каждому моему одноклассницу выколоть глаза. Посмотреть больше не на что? Лучше бы в учебники уткнулись.

- Я это уже слышала. Никаких "но", Волкова. Собирай вещи и прямиком тебе дорога к директору!

Я фыркнула и скинула свои немногочисленные пожитки в рюкзак. Буду я еще унижаться. Я не гордая и извиниться могу запросто, но когда меня невзлюбили за просто так и при этом за малейший промах отправляют к директору - ну уж увольте, я буду гордой. Юля, сидящая рядом со мной, ободряюще сжала мне руку и одними губами пожелала удачи.

Вообще-то Павел Игоревич не такой уж и страшный, просто он немного строг, но справедлив. Надеюсь, что он не будет, как многие директора школ, сразу вызывать родителей. Даже спустя два месяца я все еще очень зла на них. Где-то в глубине души я, может, и знаю, что эгоистка по отношению к ним, но... увы, такую уж они меня воспитали.

И как бы я не пыталась отмазаться, в глубине души, они... Я скучаю по ним. Мне не хватается семейных вечеров, шуток отца и веселого смеха мамы. Мне не хватает ее пирогов, наших разговоров по душам холодными вечерами. У меня хорошие родители, поэтому мне в миллионы раз обиднее от того, что меня предали. Да, я принимаю это за предательство.

Выходя из кабинета, я на секунду остановилась перед дверью, оглядела свой класс и, улыбнувшись, переступила порог, захлопывая за собой дверь. Да, за эти два месяца в школе, я уже запомнила имена всех своих одноклассников и учителей. Какие-то предметы мне давались довольно легко, но хуже всего оказалось, - как вы, наверное, уже поняли! - с химией. Вот я все понять не могу: либо я такая тупая, либо химичка меня невзлюбила, хотя ее стажер прямо таки и строит мне глазки за ее спиной.

От последней мысли я незаметно для себя улыбнулась и, поворачивая в коридор, который ведет к кабинету директора, столкнулась с ним нос к носу все с той же глупой улыбкой на лице. Увы, я могу только представлять, как нелепо выглядела перед ним.

- А чего это ты такая счастливая, Волкова? - спросил он, хмуро оглядывая меня с ног до головы. - И почему ты не на уроке?

Улыбка тут же исчезла с моего лица, и я спокойно ответила:

- Елена Дмитриевна отправила меня к вам в кабинет.

- А улыбалась ты, я так понимаю, потому что рада меня видеть?

Сарказм так и прет. Кажется, сегодня он не в настроении.

- Павел Игоревич, я очень рада вас видеть, но улыбка, скорее, была нервной, чем радостной.

Я не знаю, зачем солгала. В последнее время слова вылетают из меня прежде, чем я успеваю подумать. Глупая привычка. И когда-нибудь это меня подведет.

Блеклые голубые глаза еще раз пристально на меня взглянули, после чего он усмехнулся и, сделав приглашающий жест, направился в свой кабинет. Я пошла следом за ним, упершись взглядом в серый костюм, который он, кажется, вообще не снимает, потому что постоянно вижу его только в нем.

- Ну, рассказывай! - Павел Игоревич сел на свое место за столом, а мне указал рукой на небольшой диванчик возле стены. Кабинет в основном завален всякими бумагами, и они были везде: на полочках, на столе, в шкафу и даже на диване, где я сидела. Даже представить страшно какого это, быть директором школы, в которой около тысячи учеников. Или даже больше.

- Я уснула на ее уроке, - выдохнула я, взглядом уставившись в стену, где было множество полок с папками. - Не первый раз уже.

- И