— А что потом, Дотти?

— Все вышло из-под контроля. Простите, тетя Луиза. Я бы никогда не согласилась вернуться к вам, если бы знала, что мы с Эли полюбим друг друга! Осталась бы у Люка. Теперь вы, наверное, захотите, чтобы я уехала.

— Это мы еще посмотрим. А пока позови моего сына. Хочу поговорить с ним наедине. И дай мне телефон, пожалуйста. Надо позвонить Патрику. Он должен знать, что творилось под его крышей!

Дотти с несчастным лицом выполнила указания Луизы. Она не сомневалась, что ее выставят на улицу, объявят изгоем и разлучат с Эли. Если бы ей пришлось покинуть дом Финнеганов, она бы пережила. Но не вынесла бы разлуку с Эли.

Луиза подождала, пока Дотти закроет за собой дверь, дозвонилась до «Фишер-Спрингз», и, когда Патрик ответил, сказала, что с ней все в порядке.

— Я звоню по другому поводу, — произнесла она. — Я только что говорила с Дотти, и знаешь что? Ты был прав. Она, конечно, прямо ни в чем не призналась, но догадываюсь, что в наше отсутствие тут дом ходил ходуном.

Патрик улыбнулся. К Луизе возвращалось ее чувство юмора. Впервые за долгое время хоть какая-то хорошая новость.

— Теперь надо решить, что с этим делать, — продолжила она. — Есть идеи?

— Тут два варианта, — ответил Патрик. — Можно выгнать их из дома и предоставить самим себе или смириться с ситуацией, потерпеть в надежде, что «влюбленность» рано или поздно сойдет на нет.

— Но это же значит, что мы одобряем их поведение, — возразила Луиза.

— А я не уверен, что его не одобряю. Эллиот не похож на других молодых людей, он не эгоист. В любовных делах он не новичок. Я, честно, давно боялся, что какой-нибудь разгневанный отец явится к нам на порог и скажет, что наш сын обрюхатил его дочку.

— Помню, то же говорили о тебе.

— Да, но это было до того, как я попался к тебе на крючок. Возможно, Эллиота ждут неприятности, но мы тут бессильны. Выгонять их я не хочу. У нас перед глазами пример двух таких изгнанников, ничего хорошего из этого не вышло.

— Ты о ком?

— О Джеймсе и Элис Фишер, о ком же еще. Отец Джеймса, Альберт Каугилл, выгнал их из дома в тысяча восемьсот девяносто восьмом; они уехали на другой конец света и оборвали все связи с семьей.

— Патрик, замолчи! Люк может тебя услышать.

— Не услышит. Я сейчас один. Он ушел на встречу с менеджером.

— Слава богу. Еще не хватало через столько лет проболтаться. Я тебя понимаю, но Дотти намного старше Эллиота, у нее за плечами неудачный брак — пара, прямо скажем, не идеальная. Я не такую жену для сына хотела, а ты?

— Нет, но мы же сами ее воспитывали и относились к ней как к члену семьи. Я все-таки считаю, что надо им подыграть и посмотреть, не затухнет ли их роман сам по себе.

— То есть ты согласен мириться с подобным поведением в нашем доме?

— Они не первые и не последние. Мы тоже были такими и делали все то же самое, но в доме Фишеров.

— Это другое.

— Твои родители так бы не посчитали, если бы мне хватило смелости все им рассказать. Как бы то ни было, дом — твоя вотчина, ты и решай.

— Ах, спасибо большое; вот так взял и снял с себя ответственность! А кто глава семьи?

— В таком случае я принял решение.

Луиза вытаращилась на телефонную трубку: ей на минуту показалось, что возникли проблемы со связью и она ослышалась.

— Я правильно тебя услышала? Ты решил, что делать с Эллиотом и Дотти?

— Да, предоставляю это на твое усмотрение. Дай знать, что надумаешь. — Патрик повесил трубку, но успел услышать, как жена недовольно фыркнула. Он улыбнулся и вернулся к отчету, который принесли сегодня утром. Это была оценка размеров компенсации, которую предстояло выплатить пострадавшим от отравления воды. Улыбка мигом исчезла с его лица.

Тем временем Эллиот постучался в дверь материнской спальни. Когда та велела ему войти, он уверенно прошагал в комнату, излучая враждебность и негодование.

— Дотти сказала, что тебе известно о наших отношениях, но это ничего не изменит. Мы не нуждаемся в твоем согласии, — заявил он. — Если ты не одобряешь наш союз, мы съедем и найдем квартиру. — Эллиот замолчал и гневно взглянул на мать.

К его удивлению, Луиза улыбнулась.

— Я ничего не говорила по поводу того, одобряю я ваши отношения или нет. Вы взрослые люди и можете решать самостоятельно и сами набивать шишки. Я все еще не знаю, как поступить, но пока предпочитаю, чтобы вы жили в отдельных комнатах.

— То есть ты не выгонишь нас из дома?

— Пока нет. Если не дадите повод. Мне нужно подумать. Но об одном я должна тебя предупредить: Дотти в жизни пришлось нелегко, и полученная травма наверняка оставила шрамы, которые ты, может, и не видишь. Такая женщина не вынесет новой боли.

— Все не так, мам! Я не собираюсь причинять ей боль. Я люблю Дот, правда люблю. Я люблю ее уже давно, и нам хорошо вместе, но наши чувства намного глубже. Если ты не можешь смириться, что мы пара, я все пойму, но для меня это ничего не изменит.

Несмотря на сомнения, Луизу впечатлила ясность доводов Эллиота и его решимость.

— Позови Дотти, и я поговорю с вами обоими. Возникла одна мысль, но мне надо еще подумать. Если все получится, мы точно узнаем, есть ли у вас будущее.

— Из Англии пришло очень интересное письмо.

Патрик взглянул на Люка; его мысли по-прежнему занимала ситуация с Эллиотом и Дотти. Через несколько секунд он переключился и спросил:

— От кого?

— От Сонни Каугилла. Он пишет от имени