— Санта-Барбара, — Я качаю головой, удивляясь какие выверты иногда готовит нам судьба. Я не представлял ни Валерия Самбурского в роли примерного семьянина, ни Веронику в качестве жены парня со зверским взглядом или в роли мамы.

— И Глеб… — тихо говорит Ник, вскинув на меня свои синие, и сейчас совсем детские глаза. — Не обижай Лику. Попроси у нее прощения.

— Я не умею, — глухо признаюсь я, чувствуя, как сжимается сердце.

— Ты никогда не умел. И уже один раз просрал свое счастье.

— Ты был мелким и ничего не помнишь.

— Мне было одиннадцать, и один раз ты в задницу пьяный на меня упал, а потом полночи жаловался на жизнь. И тогда во всех своих бедах был виноват исключительно сам. Бегал вокруг этого зала, орал: «Не трогайте!» А всего-то надо было попросить прощения.

— Тогда бы это не помогло, — мрачно говорю я, невольно погружаясь в воспоминания.

— Может быть, поможет сейчас, если не станешь и дальше творить хрень.

— Вот и в кого ты такой умный?

— В папочку, — с усмешкой отвечает племянник.

— Вот же дерьмо. Точно, — невесело хмыкаю я. На душе гадко.

— И прогони эту куклу.

— Да зачем? — отзываюсь я, поглядывая на диван. — Я Дэну подарю. Она ему нравится.

— А он ей?

— Ты что не знаешь? Дэн всем нравится. Ладно, в кой-то веки, ты прав, мелкий. Пожелай мне удачи.

— Я-то пожелаю… — бормочет он себе под нос и снова утыкается в телефон, а я, как в детстве треплю его по волосам.

Лика

Я стою на стремянке с наушниками в ушах. Дописываю последние фрагменты. Они не под потолком, но моего роста все равно не хватает. Я тихонько подпеваю и прогоняю от себя все ненужные мысли, ну и стараюсь не обращаться внимания на голод. Когда есть захочется сильнее, пожалуй, вызову скорую дружескую помощь, то есть заставлю Ника разорить холодильник.

Открывающуюся дверь просто не слышу, поэтому такой знакомый голос выбивает из колеи.

— Здесь невероятно! — прямо у меня за спиной говорит Глеб, я вздрагиваю, слишком резко оборачиваюсь и роняю из рук кисти и палитру, стремянка качается. И я успеваю только подумать: «слава богу, фрески не забрызгались краской». Лечу вниз с чувством неотвратимости, и очень удивляюсь, когда попадаю в сильные уверенные объятия.

Дыхание перехватывает, и сердце делает невообразимый кульбит в грудной клетке. Я упираюсь руками Глебу в грудную клетку, но он не отпускает. Прижимает к себе крепко и смотрит в глаза.

— Ты такая красивая…

— А ты приехал не один, — припечатываю я, и все же выворачиваюсь из его рук. Слишком живы воспоминания о том, что они творили с моим телом. — Зачем пришел?

— Не мог не прийти… — Глеб пожимает плечами. — Ты мой магнит, меня всегда тянет к тебе.

— Глеб, ты сам поставил точку, ты приехал с другой девушкой. Зачем ты пытаешься… — Я замолчала, и добавила, раздраженно дернув плечом. — Да, черт, я даже не знаю, что именно ты пытаешься сделать!

— Лик, я проснулся тогда, а тебя нет! Я тебе названивал, но ты не брала трубку! А потом вообще вырубила телефон! — Он возмущенно отвернулся и взъерошил волосы. — Я был зол, обижен, я хотел, чтобы ты перезвонила… я, правда, ждал, что ты мне все равно позвонишь… Это смешно, но мне всегда перезванивали, даже если я писал такую дичь, которую написал тебе, — с грустной усмешкой сказал он.

— Знаешь… Я даже не понимаю, что тебе сказать. Наверное, я рада, что смогла удивить Глеба Лисовецкого, но поверь, я не чувствую за собой вины. Понимаю, ты считаешь себя неотразимым мачо, но Глеб, ты пригласил меня в Москву, я под твои планы подвела свои, договорилась с людьми, встала пораньше, а ты просто не поехал, даже не удосужившись предупредить. По твоей версии я должна была сидеть и ждать, а потом тут же ответить на звонок? Я, знаешь ли, тоже была занята и обижена! Именно поэтому не брала трубку!

— Ты могла бы просто меня разбудить. Это так сложно? — тихо говорит он.

— А ты мог бы не писать то идиотское сообщение, а позвонить еще раз на следующий день или написать в вайбере что-то другое, менее категоричное, — отзываюсь я. — Ты знал, что я сомневаюсь. Ты знал, что не хочу этих отношений и они для меня наваждение, и все же специально оттолкнул. Если ты не хотел ставить очку, зачем ты это сделал?

— Потому что идиот, — признается он и делает шаг навстречу, пытаясь заключить в объятия, а я истерично хмыкаю, выставив перед собой руки.

— Поздно, Глеб. Или ты думаешь, что я кинусь к тебе на шею, когда в гостиной тебя ждет другая девушка?

— Она не ждет меня. Ее занял Дэн.

— И что это меняет?

— Лик, у меня ничего с ней нет, — очень тихо и потерянно произносит Глеб. — Совсем ничего, я привез ее, только чтобы позлить тебя.

— А зачем, спрашивается, ты хотел меня позлить?

— Говорю же…мне всегда перезванивали…

Я смотрю ему в глаза и не понимаю, что хочется сильнее ударить или поцеловать. Смотреть на этого мужчину равнодушно не получается. Он вызывает во мне слишком сильные и неоднозначные эмоции. Бить как-то несолидно, а целовать неправильно, поэтому я просто стою и жду дальнейшего развития событий. Глебу, видимо, тоже тяжело. Он впервые с нашей встречи выглядит растерянным и, кажется, не знает, что делать. Смотрит на меня с мольбой и резко, словно боясь передумать, произносит.

— Прости меня, Лика, пожалуйста. Я вел себя как идиот…

В его взгляде такая надежда, что я теряюсь. Молчу потому, что пропали слова. От его признания мурашки по спине, потому что оно пропитано несвойственной никому из Лисовецких искренностью.

— Не молчи, — просит он. — Скажи мне что-нибудь, потому что, если будешь молчать или оттолкнёшь меня, я уйду, и боюсь, натворю еще каких-нибудь глупостей. Это не угроза, просто не умею просить прощения. Черт! — Он снова нервно проводит рукой по волосам. — Я никогда не просил прощения у девушек. Только у братьев и то очень редко. Ты для меня особенная, правда, Лика. Ты ведь меня не оттолкнёшь?

— Не смогу… — тихо признаюсь я, и тут же меня подхватывают сильные руки и прижимают к себе. Я думаю, что Глеб сразу поцелует жарко и жадно, но он просто прижимает меня к груди, как маленький ребенок игрушку и кладет подбородок мне на макушку. Несмело обнимаю его за талию и прижимаюсь всем телом.

— Я по тебе скучала.

— Я тоже. Почему ты не позвонила мне, Лик? Я бы бросил все дела и примчался к тебе в тот же миг. Рядом с тобой я не могу быть таким, как обычно. И это меня пугает.

— Я тоже не очень умею просить прощения, и совсем не умею навязываться. Ты сказал все в том сообщении, я не хотела слышать это лично. Поэтому и не звонила, но не значит, что не хотела.