— И выучил зендов.

— Что-то вроде того, — усмехнулся он. — На этой планете, должно быть, за женщинами постоянно следят. Вас ведь здесь так мало.

— И это проблема, — признала она.

— Мира, вас преследуют?

— Думаю, да.

— Кто?

— Вы, — ответила танцовщица. — И все остальные.

Они развернулись, сошлись и сделали несколько шагов.

— Откуда этот шрам? — спросил Эндор.

Ее слегка передернуло:

— Ненавижу, когда на него обращают внимание.

— Извини.

— Неважно.

— Не расскажете, откуда он взялся?

— Получила много лет назад. Это все, что я хочу рассказать.

Тит кивнул и закружил ее в пируэте.

— Прости за вопрос. У нас у всех есть свои шрамы.

— И то верно, — согласилась она.

Музыка стихла. Он отступил и посмотрел на девушку.

— Пожалуйста, не просите еще один танец, — прошептала она.

— Тогда, может, еще один напиток?

— Я с ног валюсь от усталости, мастер Тит.

— Я могу быть первым в твоем списке на завтра?

— Так не принято. Приходите завтра, и мы потанцуем.

Она ушла. Группа музыкантов собирала инструменты. Эндор прошагал к барной стойке, где бармен домывал посуду.

— Джойлик на хлебных зернах с ледяной стружкой и ломтиком цитруса, — попросил Эндор.

Бармен вздохнул и приготовил напиток. Когда Тит оглянулся, девушки уже не было в зале.

До своего жилища он добрался уже засветло. Снег медленно падал с белого прозрачного неба. Эндор бросил блокнот на стол, снял куртку и упал на кровать.

Ему снился Хапшант, из слезных протоков которого лезли черви. Тит пытался стереть их с его щек. Грегор кричал на него и называл дураком. Хапшант бился в судорогах и стучал каблуками по деревянному полу.

Стук становился сильнее. Внезапно оказалось, что на дворе поздний вечер. Эндор сел на кровати. Он так и не разделся. Снова стук. Было ясно, что это были отнюдь не каблуки Хапшанта.

Он подошел к двери и открыл.

На пороге стоял Либструм.

— Зачем? — спросил он.

— О, и тебе привет! — ответил Эндор.

Либструм оттолкнул его и вошел в квартиру.

— Трона ради, Тит! Зачем? Зачем вы продолжаете это делать?

— Что делать?

— Звонить мне. Оставлять все эти сообщения и…

— Где ты был? — спросил Эндор.

Либструм замер и посмотрел на него:

— Вы опять все забыли, да?

— Что я забыл? Дознаватель, я полагаю, что ты злостно уклонялся от своих обязанностей последние несколько недель. Боюсь, что мне пришлось направить в ордо запрос на выговор и…

— Только не снова. Опять… — вздохнул Либструм.

— Что «опять», дознаватель?

Либструм вытащил розетту:

— Я инквизитор, Тит. Инквизитор.

— С каких это пор?

— Уже четыре года, Вы сами меня выдвинули на Гесперусе. Разве вы не помните?

— Нет, — нахмурился Эндор.

Либструм сел на кровать.

— Трона ради, Тит, прекратите.

— Я не понимаю.

— Что вы здесь делаете? — Либструм печально смотрел на Эндора.

— Выслеживаю Гонрада Малико. Ты же и сам знаешь. Присоединяйся.

— Мы поймали Малико пять лет назад. Он отбывает пожизненное в колонии на Иццакосе. Вы не помните?

Эндор замолчал. Он прошагал к столу и вылил остатки джойлика из бутылки в грязный стакан.

— Нет-нет. Я этого не помню. Совсем.

— Ох, Тит, — протянул Либструм.

— Малико на свободе. Он здесь, и он на свободе. У меня есть зацепки — девушка из Театрикалы и ложа четыреста тридцать пять…

— Хватит! Прекратите немедленно!

— Либструм?

Тот поднялся на ноги и подошел к Эндору.

— Покажите свою розетту, — велел он.

Эндор осушил стакан и вытащил бумажник из кармана.

— Ну вот. Тит, вы это видите? — спросил Либструм, открывая бумажник. — Розетты нет. Вас разжаловали три года назад. Забрали ваш мандат. Вы больше не инквизитор.

— Ну конечно же, я — инквизитор, — ответил Тит Эндор, не обращая внимания на проплешину в бумажнике — в месте, где когда-то была инквизиторская розетта. — Я работаю в рамках Особых Обстоятельств.

Либструм печально покачал головой:

— Тит, я пытался помочь. Трон знает, что пытался. Но не надо больше мне звонить. Перестаньте притворяться.

— Притворяться? Да что ты о себе возомнил?!

Либструм двинулся к двери.

— Это последний раз, когда я к вам прихожу, понимаете? Самый последний раз.

— Нет, я не понимаю. Меня разочаровывает твой тон, дознаватель. Малико все еще где-то здесь.

Перед тем как выйти, Либструм обернулся:

— Нет, Тит. Его здесь правда нет.

Ближе к ночи Эндор вышел в парк. Темные силуэты деревьев и еще более темные скамейки выделялись на фоне мокрого снега. Как же Малико удалось добраться до Либструма? Что он накопал? Тит сел, открыл блокнот и начал писать отчет о криминальных связях Либструма, рекомендуя немедленно отстранить его от работы и задержать. Но из-за холодной и мокрой скамейки его одежда напиталась влагой, отчего голова снова начала болеть. Эндор отправился в ближайшее кафе, где заказал кружку горячего шоколада и рюмку амасека.

Небо стремительно темнело. Из-за снегопада казалось, что бледно-серые небеса опадают вниз белыми хлопьями, оставляя лишь черную подложку.

Тит пришел в клуб для зендова рано, еще до того, как закрылась Театрикала, и тщетно торчал там до позднего вечера в ожидании Миры. Он попытался расспросить других танцовщиц. Они отвечали неохотно, прекрасно понимая, что не стоит давать личную информацию мужчинам, ошивающимся в клубе.

Наконец Эндору удалось договориться с помощником бармена, который за чрезвычайно щедрую мзду пообещал проскользнуть в офис администратора и посмотреть контактные данные девушки в клубных документах.

В час ночи Эндор встретился с ним на заднем дворе клуба и обменял деньги на клочок бумаги.

«Мира Залид, Арбоган, 870».

Сначала он хотел подождать до утра, но решил, что не сможет уснуть, поэтому, купив небольшую бутылку амасека в таверне на улице Орошбили, сел на поезд, идущий к Корсо Сен Хелк, расположенной в северной части города. От станции ему пришлось проделать длинный путь по скалобетоновым тротуарам мимо жилых блоков: Золинген, Зарбос, Арбоган.