Его отвлек стук в дверь.

– Войдите, – крикнул он.

– Следователь Фулкром? – На пороге стоял администратор-мужчина. – У вас не найдется минуты для посетителя? Мне сказали, что он по вашему… э-э-э… ведомству.

– Конечно. Пусть заходит.

Администратор скрылся, за дверью послышались шаркающие шаги.

Посетитель вошел, и Фулкром невольно приподнял бровь. Росту в нем было футов пять, не больше, одежда – коричневая сутана джорсалирского жреца, коротко остриженные седые волосы, аккуратная бородка. Глубокие морщины пересекали его широкое лицо – значит, он немало повидал в жизни, и не только хорошего. Человек поставил на пол свои многочисленные холщовые сумки. Его окружал едкий землистый запах – свидетельство того, что он провел в пути не один день.

– Селе Уртики. – Посетитель протянул Фулкрому документы, которые, наверное, предъявлял при въезде в город. Следователь окинул их взглядом, особо отметив знаки и символику Джорсалира, и, хотя он знал, что документы, открывающие доступ в город, бывают и поддельными, эти показались ему вполне настоящими, тем более с печатями и символами такого высокого ранга. Честно говоря, Фулкром был заинтригован.

– Селе Уртики и тебе, друг. Садись, пожалуйста. – Фулкром вернул ему бумаги и показал на стул. Тут же зажег два синих бумажных фонарика и поставил их по краям своего огромного темного стола.

Путник с легким вздохом опустился на стул, а руки положил на крышку стола.

– Как это утешительно, видеть человека, столь умело справляющегося со своим делом, как ты, – начал он, оглядывая безупречно чистый и аккуратный кабинет. – Здесь так похоже на мою келью. – Он говорил хрипло, с заметным акцентом, четко произнося каждое слово и особенно выделяя окончания.

Сам Фулкром давно уже перестал замечать аккуратные стопки бумаг, симметрично разложенные письменные принадлежности и тетради.

– Просто я не умею работать в другой обстановке. Итак, путник, – чем я могу тебе помочь?

– Меня зовут Ульрик.

– А я следователь Фулкром. Значит, ты оставил свой монастырь?

– Как ты… – Жрец умолк. – Печати на документах. Конечно.

Фулкром оценил намек.

– Ты меня заинтриговал. Как тебе удалось пробраться в Виллджамур?

– Я был старшим библиотекарем в одной из джорсалирских обителей, расположенных дальше по Архипелагу, и много дней добирался оттуда по снегу.

– Судя по чернильным каемкам под ногтями, ты много писал, – заметил Фулкром. – Да и пальцы у тебя как у писца. – И он умолк, ожидая ответа человека напротив.

Священник безмятежно улыбнулся.

– Теперь я понимаю, почему ты следователь. Да, я… не один десяток лет провел, склонившись над бумагой со стилусом в руках.

– И что же ты писал?

– Я переводил книги, – ответил Ульрик. – Религиозные тексты, очень важные. Лишь немногие люди могут читать на языках, доступных мне. Я стремился… – он сделал небольшую паузу, – пролить свет на сакральное знание Джорсалира.

– И ты для этого приехал в Виллджамур, чтобы продолжать здесь свою переводческую работу?

И снова улыбка, на этот раз слегка рассеянная.

– Можно сказать и так. Ответь мне, следователь, ты хорошо знаешь свой город?

– В нем мало таких мест, которых я не видел, если ты об этом. Я знаю почти все районы и почти все улицы. – Фулкром усмехнулся. – А тебе что, нужен гид?

– Я очень сомневаюсь, что в Виллджамуре найдется гид, способный показать мне то, что я ищу. Нет, скорее мне нужен пытливый ум, способный к тому же обеспечить мне доступ в глубины этого города.

– Я знаком с его древними путями, до некоторой степени.

– Этот город старше, чем ты думаешь, следователь.

– Не уверен, что понимаю тебя. Зачем тебе нужно вглубь?

– Что, если я скажу тебе, что все твои знания о нашем мире – ложь?

– Тогда я скажу тебе, что ты спятил.

Ульрик засмеялся на удивление добродушным смехом, покачивая при этом головой. Потом он потер глаза. «Да он устал, этот путник», – отметил про себя Фулкром.

– Многие так считают, следователь, – сказал Ульрик. – Разреши мне задать тебе вопрос об отношениях церкви и Инквизиции. Инквизиция Виллджамура подотчетна церкви? В других городах этого нет, но все же.

– Нет, никакой связи между нами нет, так что, боюсь, любого рода тайные сделки и особые одолжения исключены, – ответил Фулкром, и его ответ, похоже, полностью удовлетворил странного жреца. – Слушай, я вряд ли смогу помочь тебе, если не буду знать, в чем дело.

– Я бы не стал просить ни о чем подобном, следователь, но я человек, нуждающийся в помощи и не знающий, к кому за ней обратиться. Без твоего содействия мне нет хода в определенные зоны этого города, поскольку здесь, как я понял, преодолевая ворота, установлен режим чрезвычайного положения.

– Можно сказать и так, – согласился Фулкром. «Человек, который обращается за помощью в Инквизицию, часто чувствует себя беззащитным, но почти никогда – преступным. Интересно, что же у него за дело такое?»

Но по незлобивому взгляду Ульрика ни о чем догадаться было нельзя.

– Я прибыл сюда с Блортата, не имперского острова.

– Удивительно, что церковь Джорсалира имеет своих представителей за пределами империи.

– Жрецы предпочитают не распространяться об этом, чтобы имперские владыки не подумали, будто под их власть ведется какой-то подкоп. Например, о существовании самого крупного не имперского монастыря, аббатства Регин, известно лишь служителям церкви. А между тем он обладает крупнейшим собранием книг на всем Бореальском архипелаге, и моя работа состояла в уходе за этими текстами. Их там миллионы, следователь. – Ульрик откинулся на спинку своего стула. – Необозримое множество томов на пергаменте из шкур животных, давно исчезнувших с нашей земли, и на языках, давно забытых всеми. Их авторы жили во времена великих цивилизаций Азимут и Матема, и даже раньше, при легендарных Румельских войнах.

– Неужели книги живут так долго?

– Если о них хорошо заботятся. Следует, однако, признать, что некоторые из этих текстов являются переводами более ранних источников, а потому не особенно надежны. Зато другие настолько ценны, что их запрещено даже открывать, и поневоле задаешься вопросом, тексты они или просто артефакты?

– Значит, в этом и состоит труд библиотекаря? – спросил Фулкром. – В том, чтобы переводить книги с других языков и следить за их сохранностью? Что ж, приятная работа, и я не вижу, почему из-за нее надо срываться с места и проделывать такое длинное и тяжелое путешествие.

– Да, много лет именно так все и было – моя работа радовала меня, пока я не обнаружил, что многие из наших знаний о мире не вполне точны.