Мелькнула её безрадостная улыбка. Она не посмотрела на меня, когда устраивалась в моей постели, но что-то прошептала как раз перед тем, как запереться в спальной кабине.

Мне кажется, хотя я и не уверен, этими последними словами были: «Прости меня».

Я достаточно долго простоял перед закрытой дверью, силясь понять, что же такое сейчас произошло между нами. Надо было пошевелиться, походить, сделать что-нибудь, но свобода действий была крайне ограниченна в этой падающей консервной банке.

Мысль о возвращении в кабину пилота, к двоим моим подчинённым, меня определённо не привлекала. Вместо этого я, преодолевая пороги, добрался до отсека, который Эмилия сдала без боя новым праведникам. В конце концов, предполагалось, что я должен наблюдать за ними.

Я не удивился, когда обнаружил, что полевой командир Дражески и её капитан уже покинули свои кресла, отдав предпочтение откидным сиденьям у окошка. Это был реальный и яркий, но неактивный экран, на котором отображалось всё, видимое навигационными телескопами. Сейчас там был представлен внешний вид Луны-3 вблизи потрясающе выгнутой огромной дугой поверхности газового гиганта. Полевой координатор, насколько я помнил, по имени Сири Байджэн, сидела, вытянув перед собой ноги. Её глаза скрывались за тёмными защитными очками, а губы и пальцы начинали шевелиться, когда она замечала что-либо на своём личном экране. На секунду я представил себе, как клерки скрипят зубами от бессилия и разочарования при виде экрана, за которым они не могут следить.

Полевой командир Дражески обнаружила небольшой запас напитков в холодильной камере и, сидя спиной к координатору Байджэн, что-то потягивала из баночки и наблюдала за величавым появлением Луны-3, похожей на белое яйцо в огромной вселенной, затерявшись в путанице собственных мыслей.

«Между ними что-то происходит. Ситуация весьма напряжённая, по словам Эмили».

Командир Дражески обернулась, когда услышала мои шаги. В знак приветствия приподняла свою банку. Дотянулась, чтобы коснуться руки своей подчинённой, но я показал жестом, что беспокоить её нет необходимости. Она слегка пожала плечами и поднялась мне навстречу.

— Всё в порядке, капитан Жиро? — спросила она.

Руки у неё были гладкие, пальцы тонкие, с коротко остриженными ногтями. Спустя мгновение я осознал, что пристально их разглядываю.

— Да, благодарю, — ответил я, вспомнив о том, что пора посмотреть ей в глаза. Её взгляд был проницательным, пронизывающим, оценивающим, критичным. От этой мысли цепенел позвоночник. Она не имела ни обязанности, ни права судить меня. — Но мне надо посмотреть, куда вы убрали своё оружие. — Я уже знал куда, но хотел убедиться, известно ли ей о том, что я присматриваю за ними, что я здесь главный.

Она моргнула:

— Конечно, — пристроила баночку с напитком в одно из отделений стола. Координатор Байджэн пошевелилась в своём кресле и улыбнулась. Полевой командир покачала головой. — Она будет помогать из-за своего страстного увлечения игрой, клянусь вам. — И, выдвинув запирающийся ящик, показала мне оружие, надёжно стянутое ремнями.

Я качнул его разок для проформы.

— Обычно мы не отправляемся в новое место вооружёнными, — пояснила она, когда я закрыл ящик. — Но Лян Чэнь сообщил, что там, куда мы направляемся, всё ещё возможно некоторое применение силы.

— Некоторое? Дипломатично. Весьма похоже на Ляна.

— Да, это так.

Я повернулся к ней лицом, не забывая о том, что за нами наблюдают и мы окружены подслушивающими устройствами, но любопытство было непреодолимым. Никто не сможет поставить мне в вину желание вытянуть из неё немного больше информации, пока есть такая возможность.

— Я считал, что в вашем подразделении не разрешается защищаться.

— Нам не разрешается убивать, — поправила она. — Нас обучают избегать причинения ненужного вреда в случае противостояния. Это не одно и то же. Защищаться не запрещено.

Я сцепил руки за спиной.

— Так что же это за оружие? — Я кивнул в сторону ящика, в котором оно было заперто.

Она приподняла брови в ответ на моё прямое, неприкрытое любопытство.

— Одна из его функций — заставить вас удивляться.

— И одна из ваших функций тоже?

Мой вопрос заставил её улыбнуться.

— Иногда.

— Кого же вы предполагали смутить?

Она пожала плечами:

— Я редко предполагаю. Ясно, когда появляются основания.

— Делали это раньше?

Она многозначительно взглянула на меня. В широко распахнутых глазах смешались притворный ужас и удивление.

— Хотите спросить, не первый ли вы у меня?

«Она что, флиртует со мной?» Эта мысль промелькнула в моей голове слишком быстро, чтобы я успел за неё ухватиться.

Уголок моего рта пополз вверх.

— Похоже что так. Да.

Она кивнула, скривив губы, будто подтверждая уже известное:

— Простите, капитан Жиро, вы не первый. Приходилось делать подобное и раньше.

— А если точнее? Что значит — подобное?

Я ожидал ещё какой-нибудь шутки или увёртки, но ничего подобного не последовало.

— Я здесь, чтобы узнать, почему погибла одна из наших лучших офицеров, и помочь в гуманитарной миссии по просьбе ваших же людей. Я выполню это поручение любой ценой.

Я отвернулся. На экране было видно, как из-за газового гиганта полностью всплыла Фортресс и, словно жемчужина на чёрном бархате, ожидала нас, пока мы медленно приближались к ней.

— Мои люди у вас ничего не просили, — прошептал я.

— Кое-кто просил, — возразила она. — Мы не отправляемся туда, куда нас не приглашали.

Мне пришлось покачать головой:

— Это наивно. Или нечестно.

— А что предпочтительнее?

К моему собственному полнейшему удивлению, я рассмеялся:

— Наивно. Но что-то говорит мне: это не то, чего мне следует ожидать.

— Вы знакомы со мной всего десять минут, капитан Жиро, и не можете знать, чего вам следует ожидать. — На этот раз улыбка её была настолько колючей, что могла и поранить.

— Нет, не думаю.

«Для чего вы здесь на самом деле, командир Дражески? Вы, и ваше оружие, и ваш координатор прибыли сюда, чтобы не оставить от Эразмуса и камня на камне?»

От этой мысли по моему телу прошла дрожь. Семья что-нибудь подозревает? Должно быть. Если такая мысль промелькнула у меня, то, конечно, не обошла и их.

И они отдали её на моё попечение, вероятно совершенно уверенные, что, если, по их решению, она должна будет умереть, я выполню эту работу. Мне не нравились праведники, и я никогда не отказывался выполнять приказы, какими бы неприятными они ни были, потому что в задней комнате моего дома жил отец, а где находилась мать, я не знал, за исключением того, что она по-прежнему оставалась у них в руках.