допроса с каждым днем рос как на дрожжах. Но мне все-таки удавалось придерживаться своей линии.

Недалеко от меня в камере держали моего слугу Османа и в течение нескольких дней подряд его безжалостно избивали. Я слышал его вопли и решил поговорить об этом с Алешем.

— Почему вы его избиваете? Он ни в чем не виноват. Он абсолютно ничего не знал о моей тайной работе. Неужели вы можете подумать, что я бы доверился слуге-египтянину? Отпустите его.

— Я уверен, что он невиновен, — ответил с усмешкой Алеш, — но я очень зол на него. Когда вы уехали в Александрию, я пришел сделать в вашем доме обыск, а этот идиот пытался мне помешать.

Истязание бедного Османа продолжалось еще две недели.

На двенадцатый день после ареста около полудня ко мне в камеру вошел Хасан Алеш. Широко улыбаясь, он похлопал меня по плечу и пожелал доброго утра.

— Не хотите ли вместе с женой позавтракать со мной?

Естественно, я с радостью принял это предложение.

— Наденьте хороший костюм и галстук, — сказал он мне. — Ведь сегодня пятница[9], и вообще вы должны отлично выглядеть — вы будете завтракать с такой очаровательной женщиной, как ваша жена. Как только будете готовы, один из охранников отведет вас в сад.

Я поспешно оделся, и охранник проводил меня в небольшой сад, окруженный со всех сторон высокой стеной. Алеш уже ждал меня там вместе с Вальтрауд. Завтрак был весьма обильным: овощи, холодное мясо, птица, чай, кофе. Без особых предисловий Алеш приступил к тому, ради чего был устроен этот завтрак.

— Господин Лотц, — сказал он, — вы хотели бы выступить по египетскому телевидению?

— Зачем? — спросил я, несколько ошеломленный.

— Это может облегчить ваше положение, — ответил Алеш. — Общественность, да и, кстати, судьи увидят, что вы вполне симпатичная пара, и это может расположить их в вашу пользу.

— Это предложение неожиданно, — попытался я выиграть время. — Мне надо его обдумать.

— Да, конечно, подумайте. У вас есть на это целых три минуты.

Идея расположить в свою пользу судей была абсолютной чепухой, но я мог бы воспользоваться этой возможностью в своих интересах. Израильская разведка постоянно перехватывала передачи египетского телевидения, и, может быть, мне удастся, подумал я, каким-то образом дать понять своим коллегам о том, в каком действительно положении я нахожусь.

— Хорошо, — ответил я, — согласен.

— Тогда идемте, — сказал он, вставая.

Нас привели в большую комнату, где уже были установлены телевизионные камеры, и усадили за стол, украшенный букетом цветов, и представили ведущему, который должен нас интервьюировать. Один из охранников принес кофе и сигареты, зажглись прожектора, интервью началось.

Было задано множество вопросов по нашей биографии, о том, каков был наш образ жизни в Египте, о моей разведывательной работе. Я признался, что был шпионом-наемником, подчеркнул, что моя жена практически ничего не знала о моей тайной деятельности. Под конец ведущий спросил меня, как я теперь отношусь к своей шпионской деятельности и что бы я хотел передать своим соотечественникам в Германии. Я ответил, что, конечно, сожалею о случившемся, так как только теперь понял, какой вред может принести человеку жадность к деньгам. По ходу интервью я сказал, что здесь ко мне относятся очень хорошо. Когда я дошел до своего «послания» немецкому народу, то, воспользовавшись представившимся шансом, сказал:

— Если израильская разведка хочет посылать в Египет своих шпионов, то пусть использует для этого своих евреев, а не вербует немцев, граждан Германии. Я бы советовал всем немцам, которым может быть сделано такое предложение, не принимать его ни при каких обстоятельствах.

Целью этого послания было довести до коллег в Израиле, что моя легенда германского гражданина все еще держится. Позже я узнал, что мой намек в Израиле расшифровали правильно и смогли соответствующим образом построить мероприятия в мою защиту.

Через пару дней во время моего допроса у Самира Нага на столе зазвонил телефон, и по изменившемуся тону прокурора я понял — что-то случилось. Оказалось, что меня потребовали немедленно привести в кабинет Хасана Алеша.

Там я снова увиделся с начальником египетской разведки Салахом Насром.

— Господин Лотц, — строго начал Наср, — я удивлен, что вы до сих пор еще не все нам рассказали. Ваша шпионская деятельность имела гораздо более широкие масштабы, чем мы предполагали. Вот предметы на столе. Вы знаете, что это такое?

— Взрыватели замедленного действия, — ответил я, подумав, что египтянам потребовалось довольно много времени, чтобы их найти.

— Откуда вы это знаете? Вы специалист-подрывник?

— Мне не нужно быть специалистом. Не забывайте, что я служил в армии. Каждый пехотный офицер видел тысячи таких штучек.

— Для чего они используются?

— Для установки времени задержки детонации зарядов.

— Совершенно верно. Я полагаю, что вы не хранили эти детонаторы в качестве военных сувениров. Как они к вам попали?

— Ко мне? Я не имею к ним никакого отношения.

— Но они имеют отношение к вам. Они находились в пластиковом пакете специального отделения в ваших напольных весах. Уж не хотите ли вы сказать, господин Лотц, что вы не знали об этом?

Я ответил, что этот пакет мне передал в Мюнхене человек по имени Эрвин, один из моих связников в Европе. Он попросил меня отвезти пакет в Каир, где за ним должен был прийти неизвестный мне человек по имени Хуберт. Этот человек так и не появился, но я продолжал хранить этот пакет, не подозревая о его содержимом.

Наср и Алеш стали шептаться между собой. Мне удалось разобрать только отдельные слова, такие, как «различного типа», «никогда раньше не использовались», «лучший способ заставить его признаться». Наконец они, кажется, пришли к согласованному решению, и Наср обратился ко мне.

— Я пока не знаю, стоит ли вам верить, — сказал он. — Придется провести дополнительное расследование. Но пока скажите мне, отправляли ли вы письма немецким специалистам, работающим в Египте?

— Да, когда выезжал в Европу, я часто посылал открытки и письма некоторым своим друзьям в Каире.

— Я имею в виду другое. Некоторые специалисты здесь получили письма, которые в момент их вскрытия взрывались и ранили получателей. Другие специалисты получали письма с угрозами для жизни, если они не оставят своей работы и не покинут страну. Я хочу знать, кто посылал эти письма?

— Очень сожалею, но ничем не могу вам помочь. Я к таким делам не имел никакого отношения. Это просто не по моей линии.

И тут мне сделали предложение. Суть его заключалась в том, что если я подпишу заявление о том, что отправлял немецким специалистам письма с взрывными устройствами и угрозами, то