В ночь с 4 на 5 августа пять самолетов произвели разведывательный полет на Берлин.

Было установлено: зенитная оборона расположена кольцом вокруг него в радиусе 100 км, много прожекторов с эффективностью действия до 6 тыс. метров. Теперь стало ясно, что полет труден, но возможен.

На месте произвели последнюю тщательную проверку материальной части и получили приказ: выполнить задание при первой возможности. И вот наступила долгожданная минута: в ночь с 7 на 8 августа 1941 года перегруженные до предела машины поднялись в воздух. Их было пятнадцать. Командовал операцией полковник Евгений Николаевич Преображенский. Его ближайшими помощниками были капитан Гречишников и Ефремов, штурманом летел Хохлов. Позже Преображенский рассказывал, что летчики его полка были самыми подготовленными. Они привыкли летать далеко в море, и водобоязнь для них была уже пройденным этапом. Каждый из них имел налет на боевых самолетах более 2000 летных часов.

Лететь пришлось в облаках или над ними. Высота являлась их единственным средством защиты от зениток и истребителей. Немцы не ожидали такой дерзости, и, будучи замеченными, наши самолеты в первом полете не были даже обстреляны до конца бомбежки. Во время подхода к цели сигналами с земли их спрашивали: кто они и куда летят? Иногда, считая, что это сбились с пути свои, им предлагали сесть на один из ближайших аэродромов, где проходили ночные полеты немецких самолетов. Вскоре под нашими самолетами были освещенные кварталы немецкой столицы. Хорошо были видны вокзал, корпуса заводов и электростанций. Берлин был не затемнен, зенитные орудия не стреляли. Волнение у экипажей достигло предела. Преображенский дал команду самолетам лечь на боевой курс. И только когда летчики сбросили бомбы, по нашим самолетам был открыт сильный огонь.

Большое напряжение сил в полете сказалось потом, когда летчики уже подходили к своему аэродрому. После посадки техники замерили в баках самолетов горючее. Расчеты оказались верными, в баках оставались считаные литры бензина. После доклада о выполнении задания встречавший самолеты командующий авиацией ВМФ Жаворонков протянул Преображенскому бланк телеграммы от Сталина. Он поздравил летчиков с выполнением задания и сообщал, что обратился от имени правительства в Президиум Верховного Совета СССР с ходатайством о присвоении наиболее отличившимся звания Героя Советского Союза…

Психологический эффект от налетов на германскую столицу было трудно переоценить. Вся страна радовалась подвигам советских летчиков. Узнав о налетах наших самолетов на Берлин, поэт Михаил Светлов написал стихотворение:

Наши подвиги снова звучат

Богатырскою русской былиной, —

И советские бомбы летят

Сквозь отравленный воздух Берлина.

Немецкие газеты писали: «Английская авиация бомбардировала Берлин. Имеются убитые и раненые. Сбито шесть английских самолетов». На что англичане тут же с недоумением ответили: «Германское сообщение о бомбежке Берлина интересно и загадочно, так как 7–8 августа английская авиация над Берлином не летала». Так весь мир узнал о налетах якобы уничтоженных русских самолетов на Берлин.

Обманутые пропагандой Геббельса, будто «с востока опасности нет и русская авиация уничтожена», наблюдательные посты в Германии предполагали что угодно, кроме возможного налета советских самолетов. Фашисты в эти дни рвались к Ленинграду, Москве, Ростову и думали, что они уже близки к цели. А в это время советские самолеты летели над Балтийским морем, чтобы сбросить бомбы на вражеское логово. Налеты с Запада были тогда еще редкими и слабыми. А налеты тем временем продолжались. Теперь уже с момента объявления воздушной тревоги жители столицы Третьего рейха успевали подготовиться. Сбросив бомбы, самолеты, облегченные каждый на полтонны, выполняли противозенитный маневр и уходили обратно. Наблюдать за результатом бомбежки уже не было возможности. По небу шарили прожекторы, а в их свете были видны разрывы зенитных снарядов. Некоторые из них разрывались вокруг самолетов. Но что бы ни случилось дальше, а задание было выполнено.

Следом за летчиками Преображенского Берлин бомбили самолеты Шелкунова и Тихонова. Ставка Верховного командования высоко оценила действия наших летчиков. Многие из них стали Героями Советского Союза. Это про них в далеких городах и поселках послевоенные мальчишки и девчонки будут петь:

Подвешены бомбы, в кабину он сел,

Проверил свои пулеметы.

Взревели моторы, и он улетел

Чужие бомбить самолеты.

Под нами раскинулся город Берлин,

И штурман готовит расчеты.

И он замечает, что цели под ним:

Немецкие бьют пулеметы

Удар! И машина объята огнем,

И штурман с сиденья свалился.

Но крепкое сердце работало в нем,

И он за гашетку схватился.

Прыжок невозможен, об этом он знал,

Сознанье ему подсказало.

Он молча рукой на состав показал,

Стоявший на главном вокзале.

Взорвались цистерны, и море огня

Берлин в эту ночь осветило

Мы помним о вас, дорогие друзья,

За вас в эту ночь отомстили.

Он пал за страну, ни боясь ничего,

Душа его где-то летает…

И страшной горящей могилы его

Никто никогда не узнает.

На таких песнях воспитывалось целое поколение мальчишек, которые мечтали о небе, и многие из них, впоследствии закончив летные училища, спецавиашколы, сядут в кабины стратегических ракетоносцев — красы и гордости России.

После первых удачных налетов Сталин приказал бомбить Берлин 1000‑килограмовыми бомбами. Для координации действий на Моонзундский архипелаг вылетел представитель Ставки Верховного главного командования, летчик-испытатель Герой Советского