Ничего, вот когда начнется то, что неизбежно должно начаться, то они еще насмотрятся на корабли из будущего. А пока я из Гуантанамо отправился поездом в Гавану, оттуда – на «Королеве Изабелле» в Чарльстон, где я совершил неофициальный визит на Кайаву. После чего отплыл из Чарльстона в Балтимор на этом самом «Эндрю Джексоне», названном в честь еще одной сволочи, на чьей совести депортация индейцев чероки и «Тропа слез», на которой погибло три четверти членов этого племени.

При входе в гавань я успел полюбоваться фортом Мак-Генри, тем самым, героическая оборона которого вдохновила Френсиса Скотта Ки на написание «Звездно-полосатого знамени», которое в будущем станет гимном США. А потом в этом же самом форте, в холоде и голоде, внук Ки без всякого суда безвинно отсидел больше года только за то, что он рискнул критиковать политику Линкольна. Так сказать, еще одно подтверждение тезиса о том, что демократия есть диктатура демократов.

В Балтиморе я решил не задерживаться, а выехал немедленно по железной дороге в Вашингтон, благо расстояние между ними всего лишь какие-то сорок километров. Конечно, комфорт был весьма относительным – сиденья в первом классе были мягкими и покрыты бархатом, но удобными я бы их не назвал. А еще поезд немилосердно трясло всю дорогу, и в вагоне сильно воняло угольным дымом, несмотря на наглухо задраенные окна.

Но, как бы то ни было, часа через два поезд прибыл на вашингтонский Балтиморско-потомакский вокзал, откуда извозчик довез меня до знаменитого отеля «Вормли». Вообще-то я не любитель дорогих гостиниц, но в данном случае, как говорится, положение обязывало. Все-таки я нахожусь здесь не как Коля Ильин, а как подполковник Николай Викторович Ильин, специальный посланник правительства Югороссии. Так что приходилось соответствовать.

Впрочем, гостиница оказалась достаточно комфортабельной – даже чересчур, потому что пуховая перина на кровати под балдахином была слишком мягкой для человека, который привык к походным условиям. Конечно, туалета в привычном для меня виде не наблюдалось – вместо него была ниша, где располагался рукомойник и стоял ночной горшок с крышкой. Зато обед в гостиничном ресторане оказался весьма и весьма вкусным. Тут я не только впервые попробовал самый настоящий суп из черепахи, но также отдал должное и жаркому, и овощам, и крем-брюле, поданному на десерт. А коллекция портвейна привела даже такого его знатока, как ваш покорный слуга, в настоящий восторг.

И сам Джеймс Вормли, хозяин гостиницы, который, как ни странно, оказался самым настоящим негром, заглянул ко мне, чтобы осведомиться о самочувствии дорогого гостя и заверить, что любые его, то есть мои, желания будут немедленно исполнены.

Проведя ночь в гостинице, на следующее утром я первым делом наведался в российское посольство, которое в данный момент представляет также и Югороссию. Впрочем, «посольство» оказалось не более чем домом Николая Павловича Шишкина, посланника Российской империи в Вашингтоне. При этом часть дома была переделана в приемную посланника и использовалась в служебных целях. Как только я вошел, ко мне сразу же обратился некий молодой человек, говоривший по-русски с ярко выраженным немецким акцентом. Когда я представился, то он сразу побежал за Николаем Павловичем. Через пять минут в комнату вошел коренастый человек в партикулярном костюме и пенсне.

– Николай Викторович, голубчик! – радушно сказал он. – Добро пожаловать в Вашингтон! А я, грешным делом, ожидал вас только вечером…

– Мой пароход пришел в Балтимор на день быстрее, так что я прибыл в Вашингтон вчера днем. Пока я вселился в гостиницу, пока то, пока се… Ведь приемные часы у вас, как мне сообщили, с утра. Не хотел вам с супругой мешать.

– Для вас, Николай Викторович, – воскликнул Шишкин, – мой дом всегда открыт, тем более что не удосужился я еще жениться, хотя, конечно же, уже давно пора это сделать… Сейчас мы с вами первым делом пообедаем, повар у меня даром что местный негр, страсть как хорошо готовит французские блюда. Да, если вы все же предпочитаете русскую кухню, то и ее он тоже знает довольно хорошо. Кстати, вы уже связались с Президентским особняком?

– Еще вчера я послал им известие о своем прибытии, – ответил я, – и мне назначили встречу на завтра, в одиннадцать часов, после чего запланирован торжественный обед. А вас не пригласили? Ведь вы – и наш представитель в этом городе.

– Дорогой Николай Викторович, – пожал плечами посол Российской империи, – конечно, согласно дипломатическому протоколу, меня, разумеется, тоже должны были пригласить. Но, увы, никакого приглашения я не получил. Ну да шут с ними, с этими американцами, давайте пойдем ко мне и вместе отобедаем.

Обед был и вправду хорош. На стол подали русскую тройную уху, пусть даже и из местной, американской рыбы: трески, морского окуня и американского осетра, и русские же расстегаи, а также утка à l’orange, немецкий хлеб, и салат с яйцом и кукурузой, и французские пирожные… После обеда мы с хозяином расположились в курительной комнате с рюмками привезенного мною крымского коньяка и с ароматными кубинскими сигарами в зубах, из коробки, купленной недавно в Гаване. Курить-то я бросил, но вот хорошей сигаре я до сих пор не могу сказать «нет».

– Николай Павлович, – наконец-то спросил я, – вам в Госдепартаменте не передавали никаких бумаг для Югороссии?

– Николай Викторович, – ответил Шишкин, – пока что мне передали лишь свидетельство о ратификации договора между Югороссией и САСШ. Текст этого договора так и не был мною получен, несмотря на многократные запросы и даже телеграммы от самого канцлера Тамбовцева. Вот оно, кстати, – и он передал мне конверт.

– Спасибо, Николай Павлович. Посмотрим, что будет завтра, – сказал я и усмехнулся, – и, кстати, я хотел бы оставить у вас вот это…

С этими словами я передал ему рацию и зарядное устройство к ней, работающее на солнечных батареях, и добавил:

– Чуть позже я покажу вам, как всем этим надо пользоваться, и вы практически в любой момент сможете связаться с нашими людьми, как при получении какой-либо новой информации, так и если вам что-либо понадобится, или в случае, если вам будет грозить опасность.

На следующий день, одетый в парадную форму и при всех орденах, я поднял тяжелое дверное кольцо на дверях Президентского особняка – того самого, который в моем будущем переименовали в Белый дом – и с силой ударил по металлической пластине на двери. Дверь распахнулась, и в проеме появился черный дворецкий в ливрее, делающей его похожим на генерала.

– Сэр, что вам угодно? – спросил он.

– Подполковник Ильин, – ответил я, – специальный посланник Югороссии.

– Ах да, сэр, вас уже ожидают в Овальном кабинете, – невозмутимо сказал дворецкий. – Проходите, сэр, я вас провожу.

Хейс оказался невысоким, седобородым человеком, а Эвертс мне напомнил Тартюфа из одноименной пьесы Мольера – такой же святоша с умильным лицом. После рукопожатий и обмена любезностями, а также вручения мною верительных грамот из Константинополя Хейс откашлялся и начал:

– Полковник, мы так рады, что вы нашли время посетить наше скромное обиталище. Воистину Североамериканские Соединенные Штаты и Югороссия – великие державы, которые самой природой призваны быть партнерами.