Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Перейти на страницу:

– Быть счастливым?

– Я только об этом и мечтаю, но мне нужна компания единомышленников.

– Кстати, сколько людей живет на земле? Миллиард? Два?

– Скоро они напомнят тебе о своем существовании и точном количестве.

– Возьми драгоценности. Ограбь моих гостей. Только оставь часть себе. Уедем вдвоем, ненадолго. В Индию, в Турцию…

– Решительно, ты так никогда ничего и не поймешь в любви.

В голосе прозвучали почти жалобные нотки. Она вспомнила, что однажды сказал ей единственный настоящий террорист, которого она знала: «Ваш возлюбленный – пожиратель звезд, принимающий себя за общественного реформатора. Он принадлежит к древнейшей аристократии земли – роду мечтателей-идеалистов. Он восходит прямо к “La Morte”[20]Артура и рыцарям, странствукццим в поисках Грааля, тайну которого он, по его мнению, раскрыл в “Основах анархии”. Они тоже много убивали в эпоху волшебника Мерлина, хотя драконы были иными. Жажда абсолюта – феномен, кстати, очень интересный и достаточно опасный: это почти всегда выливается в кровавые бойни. Он один из тех пылких обожателей человечества, которые в порыве ревности уничтожат в конце концов предмет своего обожания». – «Да, дорогой Дики, вы тысячу раз правы, но он так красив!» – «Что ж, попросите Болдини написать его портрет в костюме лунного Пьеро и располагайте остальным по своему усмотрению».

Однако все эти насмешливые колокольчики, которыми она так хорошо научилась бренчать у себя в ушах в попытке приглушить идущие из глубины отчаянные звуки жизни, все эти словно сфабрикованные позы и жесты, которые она пыталась сделать своей второй натурой, надеясь забыть ту первую, настоящую, все эти куртуазные уловки потерпели крах перед потребностью сохранить, завладеть, повернуть к себе эту красоту, что была в нем и что предназначалась другой – сопернице с миллионами безвестных лиц; и вдруг она ударила по каменной балюстраде веером с такой силой, что тот сломался.

– Пойдем в дом.

Глава XIV

Сэр Перси Родинер, судорожно вцепившись в подлокотник кресла, опасливо озирался вокруг себя: надо полагать, неспроста она привела его сюда, в место, где он отнюдь не жаждал быть увиденным. Где-то были спрятаны стенные часы, очевидно за той ширмой, усеянной откровенно зловещими пиковыми дамами, и их неумолимое равномерное тиканье словно предвещало приближение какой-то роковой минуты: после всех этих ужасных рассказов о террористах и взрывающихся бомбах казалось, что запущен некий дьявольский часовой механизм и что в любой миг эта противоестественная декорация может внезапно взлететь на воздух прямо у вас на глазах. Атмосфера павильона отдавала чем-то постыдным, сомнительным и волнующим кровь, и невозможно было ничего поделать ни с охватывавшим вас чувством нездорового любопытства, ни даже с желанием дать полную волю своим фантазиям. На стенах, к примеру, висели картины, явно оскорблявшие вкус: светловолосые женщины, возможно даже англичанки – хотя груди у них были полностью обнажены, – млеющие в объятиях усатых и загорелых любовников на берегу Босфора; рисунки, сказать про которые, что они «смелые», означало бы недостаточно передать их сущность; две-три гравюры, которые вряд ли стоило рассматривать в деталях и которые можно было только определить как «французские»; темнокожие всадники, увозящие на лошадях белых, пожалуй, излишне уступчивых пленниц; любовники, обнимающиеся на всех широтах – в русских санях на снегу, на классических итальянских балконах, в классическом лунном свете, – и даже сам воздух, казалось, был насыщен их поцелуями. Глядя на все это, Поэт-Лауреат укоризненно качал головой, и оттого, что Леди Л. с ехидной улыбкой наблюдала за ним, ощущал еще большую неловкость. Впрочем, все это барахло ничего не стоило, и трудно было даже предположить, какое тайное сокровище она здесь скрывала и что он должен был помочь ей вывезти из этого павильона, которому грозило – и совершенно заслуженно, сэр Перси был теперь в этом абсолютно убежден, – неминуемое разрушение. Единственным холстом, имевшим хоть какую-то продажную цену, была картина Фрагонара, изображавшая одалисок во время купания. Поэт-Лауреат не знал, что Фрагонар использовал в своем творчестве восточные мотивы. Он полагал, что его непристойность ограничивалась рамками одной Франции.

– Я и не знал, что вы коллекционируете такого рода… хлам, – сухо заметил он.

Леди Л. играла концами индийской шали, что окутывала ее плечи. Она смотрела куда-то в сторону и нежно улыбалась; проследив за ее взглядом, сэр Перси наткнулся на морду одного из ее любимых животных в красивой позолоченной раме: огромный полосатый кот в матросском костюме с синим воротником и красным помпоном на голове. Он с грустью подумал, какая канарейка или какой попугай появится однажды на месте его собственной физиономии, когда придет и его черед пополнить ряды ее дорогих усопших.

– Некоторые из предметов, что находятся здесь, представляют для меня большую духовную ценность. Я бы хотела, чтобы теперь, когда павильон собираются разрушить, вы помогли мне вывезти их отсюда.

Она энергично и капризно покачала головой – жест, который ему был так хорошо знаком.

– Здесь прошла часть моей жизни, и этот хлам, как вы говорите, Перси, сделал для меня столько, сколько не сделал никто. Он помогал мне грезить… вспоминать.

«Как странно, – подумала она недоверчиво, – как странно вдруг оказаться здесь, теперь уже совсем старой дамой, и сознавать, что прошло почти шестьдесят лет, да, шестьдесят, и что ничего уже нет, все развеялось как дым, бал окончен». Тем не менее она так явственно слышала звуки чардаша и видела пары, вихрем кружившиеся под люстрой, и цыганский оркестр с его скрипками и бубнами, и дирижера, который Бог знает почему облачился в австрийский мундир, весь разукрашенный золотом, и жокея в дверном проеме, в жокейской куртке и черной с оранжевым шапочке, с плетью в руке: склонив голову набок, он стоял в группе мужчин, которые с самым пристальным вниманием разглядывали его. Все они были изрядно пьяны. Одного из них звали сэр Джон Эват, его рысак Зефир выиграл в том году дерби.

– Позвольте, позвольте, – говорил Эват, – значит, это вы выиграли на Гаррикане последние скачки в Аскоте?

– Совершенно верно, месье, я и никто другой, – отвечал жокей слегка воинственным тоном.

– И вы также утверждаете, что на жеребце Ротшильдов, Сириусе, тоже были вы?

– Так оно и было, месье, клянусь честью! – сухо ответил Саппер. – Сириус – великолепный жеребец, месье!

– И дважды выигрывали Большой приз национального первенства?

– Дважды, месье, – сказал Саппер. – Дважды, два года подряд, это истинная правда, месье.

Трое мужчин смерили друг друга ледяным взглядом, слегка покачиваясь на ногах.

– Итак, месье, я могу вам сказать, что вы пришли сюда в костюме Саппера О’Мейли, знаменитого коротышки-жокея, который свернул себе шею двенадцать лет назад в Париже в скачках на Большой приз Булонского леса.

1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?